как раз к комиссарскому кабинету, превращали в приемную. Рабочие сноровисто выносили строительный мусор и вносили строительное добро, галдели и общались на профессиональном сленге, приличным в котором были только междометия и предлоги. Радость на лице Лисии время от времени прерывалась подергиванием глаза на особенно громких ударах “дробилки” о стену. Она небось уже размечталась о совместной с Холином площади. Ага, где вы видели темного, который будет с кем-то свой угол делить? Тем не менее…

– Комиссар Холин такой душка, велел мне собственное место для работы оборудовать.

– Сам где?

– Еще не было, но он просил напомнить, что вы вчера отчет не сдали.

Собственно, перекашивало от громких звуков не только секретаря. Не знаю, что было вчера в отделении, но запах, исключая пыль от перепланировки, и несмотря на открытые окна, стоял убийственный. И скорбных ликов было… все. Из тех, кто нашел в себе силы появиться вовремя. Как доложила Лисия, после смены “душка комиссар” пригласил всех, кто в отделении был, в шикарное заведение. А потом продолжили здесь в комнате отдыха. То есть меня вчера гнобили за девчачий ликер, а сами!

Обиделась. Прихватила из кабинета свой планшет и служебный магфон и отправилась на плановый осмотр.

Было хорошо, тихо, я методично рыла вглубь подозрительного захоронения. Нужно было докопаться до крышки и проверить, что не так. Упокоение было наложено по всем правилам, а жилец внутри скребся. Хоть и выбраться не мог. Утро, птички, а он там шебуршится. Ни стыда ни совести.

Разогнулась, стянула куртку, оглянулась, куда бы пристроить, и, да – ни стыда, ни совести.

Некромант развалился на ближайшей скамейке, закинув руки на спинку и вытянув длинные ноги поперек дорожки. Костюм слегка помялся, пиджак развалил полы, демонстрируя всему миру черный шелковый камербанд с вышивкой в тон, верхние пуговицы на рубашке были расстегнуты, галстук-бабочка дохлой змеей свисал с одной стороны. Во рту торчала шпажка модной в сезоне карамели “суг-суг”. Темный блаженствовал. Щурился, как разомлевший на солнце кошак, и улыбался.

– Не работа, а рай, – заговорил он, заметив, что его заметили, в голосе слышалась таинственная хрипотца, то ли перепел вчера на мероприятии, то ли перепил. – Эфарелю просто нужно было завести себе толкового секретаря.

– Разве в штате отделения положен секретарь? – Ну вот кто меня за язык дергал? Промолчала бы, заскучал бы и отстал. Наверное.

– Нет, я ей сам плачу.

– Может прекратите пялиться, комиссар?

– Зачем? С утра мне хочется смотреть на красивое.

– На меня? – скептически ухмыльнулась я.

– Как вы копаете, мастер Ливиу, – выдал он, лучезарно улыбаясь. Мелькнул прижатая зубами шпажка и ярко-желтый карамельный бочок. – Очень технично и уверенно. Наверное, наставник был хороший?

Однозначно, перепил. И до сих пор еще радостный от вчерашнего. Забавно он должно быть смотрелся в смокинге на магбайке верхом.

Слишком выразительно подумала, потому что он сел, облокотившись на колени и коварно спросил:

– Хочешь, покажу?

– Я уже все видела, – брякнула я, неудержимо сползая взглядом в расстегнутый ворот, мысленно пнула себя и вернулась к вещам более приземленным, чем маленькие черные пуговки и петельки рубашки на некромантской груди.

– Уверена?

Холин не был бы Холином, если бы не подкрался со спины, овеяв меня фимиамами обожаемого им цитрусового ликера. И едва черенком лопаты в глаз не получил. Это конечно не ею же по лбу, но тоже приятного мало.

– Мар, что ты делаешь? – не выдержала я, следя, как двигаются гибкие пальцы, а им навстречу из разрытой ямы тянутся тонкие белесые нитки, почти неразличимые на свету. Под крышкой заскреблись с удвоенной силой.

– Помогаю.

Я спрашивала вовсе не о беспокойном жильце, а потому от его ответа сделалось жутковато.

– Зачем?

Его взгляд стал немного отстраненным и мечтательным, как всегда, когда он слушал не-мертвое.

– Я обещал. А сейчас хочу тебя подвезти.

– Я на работе. И мне есть на чем доехать.

– Я тоже. Вместе поедем. Ноги!

Я выскочила из ямы не задумываясь и почти в ту же секунду туда плеснуло “темным пламенем”. На самом деле, почти синим, но я еще в академии перестала задумываться над извивами фантазии создателей проклятий. Это почти тоже самое, что пульсар, только без четкой формы и с большей поражающей площадью. Запрещено к использованию рядом с живыми, вблизи единично стоящих жилых построек и в населенных пунктах.

– Холин! Крышка хлопает?

– Там был костяной червь. Так быстрее, чем службу магочистки вызывать. Но все равно вызовешь. Пусть тут все проверят. И читай примечания, это бывает куда полезнее самих правил. Идем.

– Куда?

– Кофе пить, потом на работу.

– А зарыть?

– Кастис зароет, я его вызвал.

Он шел по одному краю дорожки, я – по другому. К выходу.

Магбайк стоял у моего розового монстра. Контраст был убийственный.

– К тебе или ко мне? – и лыбится.

Не иначе у Лодвейна уроки брал – резцы наружу, конфета эта дурацкая в зубах, шутки пошлые. Или у меня мысли. И знаете, если темный вам улыбается, лучше сбежать. Сама такая.

Не знаю, сколько бы я еще думала, если бы Холин, угрожающе хрупнув конфетой, не устал ждать и не протянул мне второй шлем.

Магбайк несся над дорогой, по верху обходя другой транспорт. Я держалась за ремень. разделяющий сиденье надвое, хотя могла, и даже хотела, и почти решилась…

Как интереееесссно, – протянула бездна.

Это моя игрушка, Ясен. Я за нее заплатила.

Абонемент закончился, сокровище мое, продлевать будешь?

Витрина на то и витрина, чтоб бесплатно глазеть. Я и смотрю. Не трогаю.

Мар резко затормозил и обернулся. Он не должен был слышать брата, но мог слышать меня.

– Я бы на твоем месте не рисковал, – голос звучал глухо, и я понятия не имела, о чем он сейчас, но очень хотелось думать, что о сжатых до побелевших костяшек рук на ремне и только. Он посмотрел по сторонам, – Тут тоже неплохо. Идем.

Северный район. Маленький палисадник и кафе в жилом доме, где выкупили пару крайних квартир. Совсем по-домашнему. Столики крошечные. Зеленоватый, процеженный сквозь листья свет.

– Я думала, что ты уехал.

– Я уезжал. Вернулся. Я... был уверен, что ты во 2-м Восточном, потому и согласился.

– Зачем приглашал меня танцевать?

– Не удержался. Зачем приняла приглашение?

– Не удержалась. Но это ничего не значит.

– Конечно, – кивнул он, тепло,