пёс. — Я потратил на это достижение шесть лет жизни! Это считалось невозможным, но я доказал! А эти… эти…. Они заявили, что это опасно, может сгореть весь лес, а это дом и источник пищи для всех нас. Но это же и… Что смешного?..

Ржать Дон всегда предпочитал лёжа. Меньше сил тратится.

Ри на этот раз тоже хмыкнул, и с немалым сарказмом. Вэйт виновато вздохнул, покосившись на него, а Йэльф крякнул и смущённо засопел. Когда-то, на заре истории, вот именно это Перворождённые дракону про огонь и сказали. И выгнали.

А Роган молча создал файербол — небольшой, всего-то с голову. И так же молча погасил после того, как пёс со стоном осел на песок. А что говорить? Всё и так понятно.

Звали несчастного беглеца Грравв Аррафрирр, по крайней мере, так все услышали. Разнообразные повизгивания, порыкивания и поскуливания, нужные в произношении, воспроизводить всё равно никто не собирался, и Дон с ходу переименовал нового знакомого на привычный лад. Скорей всего, приживётся имя, так его теперь все звать и будут. А что? Фэрри — очень неплохо. В переводе с эльфийского — нечто вроде «долго работающий круглый огонь».

Через полчаса основательно накормленный и ещё более основательно споенный, Фэрри уже освоился. Спать ему не хотелось, слишком много всего вокруг требовало познания. Кормили и поили его наперебой, одновременно расспрашивая и рассказывая. Правда, Вэйт и Йэльф довольно скоро ушли к новой пещере сажать найденный Вэйтом черенок. Йэльф идти не хотел, ему тут было интереснее, но Вэйт совсем надулся, чуть не заплакал — завянет же ветка! А одному не справиться: во-первых, незнакомое же растение! А во-вторых, быть эльфом и выглядеть эльфом — очень большая разница, у новоиспечённых драконов эльфийской власти над растениями пока что-то не наблюдалось. Остальные продолжили банкет, и уже не с сидром, а с коньяком.

— А вы… Вы здесь готовитесь, да? Захватить власть? — свесив язык на сторону, воодушевлённо оглядел новых знакомых Фэрри. Власть могущественных магов над прочими жалким и бессмысленными тварями — это правильно, так и должно быть! — Вы позволите мне быть с вами?

— Чё? — народ удивлённо переглянулся. — Какую ещё власть?

— Ну-у… над миром? Вы же маги! — Ри досадливо поморщился. Ещё один восторженный дурак на его голову! Но Дон оживился:

— Трепетный мой, и что ж мы с етоей властью делать-то будем, расскажи мне, недалёкому?

Роган хихикнул, Саймон озадаченно зашелестел чешуёй на затылке. А и в самом деле — что?

— Афф… Ваф… Влаффствовать? — предположил Фэрри.

— А ет как? — ещё больше обрадовался Дон. — Чё делать-то надо?

— Дон, перестань, — поморщился Ри. — Не издевайся, он даже не убогий, он просто маленький ещё. Сколько тебе лет?

— Двадцать пять… — растерянно тявкнул пёс.

— Вот именно, — укоризненно взглянул на Дона Ри, тот кисло скривился. — Ты зря кривишься, этого следовало ожидать. Посмотри его глазами: ночь, уединённое место, шайка магов, значит — что? Заговорщики.

— Да, стереотип. Ну не люблю я стереотипы, что ж поделаешь, — продолжал морщиться Дон. — Идиосинкразия у меня. Послушай, трепетный мой, — повернулся он к Грэю, — давай договоримся: ты не озвучиваешь всякую псевдоромантическую чушь, а я над тобой не издеваюсь. Справедливо?

Фэрри растерянно хлопал глазами, поставив уши домиком. А он-то думал… Нет, он, конечно, верит, но… Хоть и не человеческое было у него лицо, но выразительное. «Не может быть», явственно читалось на собачьей морде.

— Послушай, тяга к власти — чисто возрастное заболевание. По молодости всем кажется, что они лучше всех знают, как надо жить — и им, и всем, и каждому. А к концу пятой-шестой сотни лет даже до самых тупых доходит, что это за геморрой. Нет, бывают и среди вечных извращенцы… — откровенно скучающим тоном стал объяснять Ри.

Фэрри икнул и сглотнул. Ри внимательно его оглядел.

— Так, кажется понятно. И сколько в среднем вы живёте?

— Около шестидесяти… лет… — прошептал пёс. Чем дальше, тем большим дураком он себя чувствовал.

— Всё ясно, — вздохнул Ри. — Пойми, власть имеет смысл, когда тебе от кого-то что-то нужно. А с нашими возможностями… — пожал он плечами. — Что мне или вот ему может понадобиться такое, чего мы сами не возьмём или не сможем сами сделать? Просто иногда делать лень. А у дружбы или любви с властью и деньгами зависимость обратнопропорциональная, это давно всем известно. Мы здесь, чтобы никому не мешать. Это необитаемый материк. Если вот эта, например, бандура рванёт — кроме нас никто не пострадает. Да и мы вряд ли. Так понятно? А всякая там власть… Если коротко — спасибо, хватит. Стошнило.

— А… Оу… — дошло до Фэрри.

— Я тебя потом с Принцем-на-Троне познакомлю, — хихикнул Дон, при виде его замешательства опять придя в хорошее расположение духа. — Он тебе поподробнее расскажет, что такое власть над миром! Ещё задолбаешься выслушивать, какие все противные, мозгов ни у кого нет, хомячки сплошные, фу-фу-фу!

— Правильно, — кивнул Ри. — Если власть слабая, и тебя спихнули, значит, не власть и была. А если за пару сотен лет не спихнули — ахнуть не успеваешь, а ты уже думаешь за всех, сами они уже не хотят, и чуть ли не за них всё и делаешь. Типа, ты волшебник — помаши руками, а мы в сторонке постоим. И что характерно — все и всё время твоими решениями недовольны! Типа, мы тебе власть вручили, решай, но не так, и не вот так, и не этак, а как — мы не знаем. Но не так. Оно надо? А постоянно всех в зад пинать, чтобы в овощи не превращались — нога отвалится! И на фига такое счастье?

— Всё, всё уже, хватит, давайте уж выпьем уже! — перебил их Роган, раздавая стаканы. — Я даже тост скажу! Райнэ! За власть над Миром! Пусть она будет от нас как можно дальше!

— А то! Служу Короне! — не вставая, дал отмашку Донни.

— Вот то-то. А не то что… — Роган ответил отмашкой и выпил.

Никогда не служивший Короне Ри хмыкнул, но тост поддержал. А обычно осторожный до трусости Саймон незаметно для себя довольно сильно набрался под слушание умной беседы. Благополучное завершение опасного опыта воодушевило его чрезвычайно, а здесь ещё и такие разговоры… Он лихо хлопнул ещё стакан под тост Рогана и вдруг раздухарился:

— Р-райнэ! А не попробовать ли нам щщё разз? — неожиданно для всех, и для себя в том числе, вопросил он с пьяной лихостью. Идея показалась