и коля противника. Победа была полной, поле боя осталось усеянным мёртвыми телами бунтовщиков. Оставшийся в живых неприятель привычно ломанулся поглубже в лес, не думая более о сопротивлении.

Для демона, к его стыду, произошедшее было настолько неожиданным, что он даже не сделал попытки разделаться с Павлом чужими руками. А тот, разгорячённый битвой, раздавал приказы о захвате вражеского обоза, пушек, оставшегося бесхозным оружия. Также отправил десяток улан в ближайшую деревню за крестьянами, чтобы те закопали убитых врагов, похоронив их по католическому обычаю. Дело было почти закончено. Павших и раненых улан погрузили на телеги, Павлуха велел трогаться обратно на квартиры.

Но в этот момент внезапно оживился опомнившийся Безсон. Он понял, что нужно действовать сейчас или опять придётся неизвестно сколько выжидать подходящего случая. Призвав на помощь всё своё умение и таланты, он решился на непростую затею — ненадолго оживить павшее польское воинство. Пробубнив мудрёное заклинание и сделав несколько хитрых телодвижений и пассов руками, демон сумел на время притормозить естественный полёт покинувших тела душ и снова направить их обратно.

Картина на бывшем поле боя развернулась следующая. Мёртвые бунтовщики начали медленно приходить в себя и, несмотря на свои тяжёлые раны и увечья, несовместимые с жизнью, стали медленно подниматься на ноги. Увидевшие это действие несколько улан в ужасе окликнули остальных товарищей. Староглядов и Орешкин, находившиеся рядом, побледнели, причём каждый по своему поводу. Пашка от того, что понял, чьих рук это дело, а капитан от того, что поднявшиеся мертвецы стали брать в руки оружие.

Телодвижения зомби были замедленными, но предельно ясными. Они поднимали ружья, пистолеты, сабли, ещё не подобранные кавалеристами, и направляли их на улан. Военные, как по команде, бросились наутёк с места сражения, позабыв про свои прямые обязанности.

— Это Безсон, — беззвучно повторял про себя Павел, — и он снова пришёл по мою душу.

Видя оторопь и начинающуюся панику солдат, первым опомнился Орешкин.

— Священника, отца Федора ко мне, — заорал капитан.

Павлуха немного опомнился от своего внезапного транса из-за его громкого окрика. А мёртвые ляхи уже начали открывать, пока редкий, ружейный и пистольный огонь. Но пули уже засвистели совсем рядом. Безсон, будучи невидимым окружающим, выбрал себе крупного шляхтича с ружьём, подошёл к нему вплотную и направил его взгляд на Павла.

Тем временем к офицерам подбежал отец Фёдор.

— Батюшка, — проникновенно начал Орешкин, — бороться с бесами и всякой нежитью — это ваша епархия. Сделайте что-нибудь, пока наше воинство не разбежалось.

Священник, в возбуждении и изумлении, огладил бороду.

— Такого никогда не было, — чуть подрагивающим голосом произнёс он.

— Ясен пень, батюшка, — завопил капитан. — Вы думаете, мы с этим постоянно сталкиваемся. Сами первый раз лицезреем. Но делать-то что-то надо.

— Сотников, — продолжал командовать Орешкин, — неси полковую хоругвь[2] для батюшки.

Павлуха воспрял духом. Сейчас священник отведёт вражью напасть. Подбежал весь красный Сотников с церковным атрибутом. Отец Фёдор расправил грудь и взял хоругвь в руки, выходя прямо на мёртвых поляков. Прокашлялся и затянул «90 псалом» о защите от разной нечисти.

Безсон, уже было наведший прицел ружья ляха на Павла, вздрогнул как ужаленный. А поляк застыл на месте. Причём, как выяснилось, не он один. Молитва православного подвижника возымела действие. Ожившие мертвецы, и так не слишком проворные, замерли, будто по команде. Отец Фёдор, видя, какой результат повлекли его старания, приободрился и затянул ещё громче, перекрывая своим голосом остальные звуки, следующий, уместный здесь «26 псалом».

— Ох уж это мне Христово воинство, — сплюнул демон, — вечно лезет, куда не просят.

И начал нашёптывать своему ляху прямо в ухо распечатывающее заклинание. Тот снова вздрогнул и оживился. Нечистый поправил его прицел, потом подумал и перевёл на священника. Вывести его из строя сейчас было гораздо важнее. Грянул выстрел. Отец Фёдор охнул и схватился за правый бок. Ладонь окрасилась кровью. К нему тут же подбежали двое улан и подхватили под руки.

Замершие было мятежники вновь оживились. Опять начали раздаваться выстрелы. Удовлетворённый демон помог здоровяку перезарядить ружьё и навести на Павла. Тот подъехал на коне к священнику, узнать, тяжела ли рана, понимая, что от его действий здесь многое зависит. Лях снова выстрелил. Пуля, направленная Безсоном, со свистом ударила Пашку в левую часть груди. Удар, увеличенный демонской силой, был ошеломляющий. Словно пудовая кувалда ударила по телу. Павел вздрогнул, выпустил поводья из рук и повалился с коня.

— Есть, — зарычал довольный кладовик, отталкивая ненужного больше ляха. — Твоя гнилая душонка теперь точно покинет этот мир.

Уланы, поддерживавшие отца Фёдора, хотели его увести на телеги, но он сделал отстраняющийся жест и продолжил молебен. Его лицо мертвенно побледнело, и он опёрся на подручных, чтобы не упасть. Казалось, рана нисколько не отразилась на его голосе. Он так же громко звучал, приказывая нечисти покинуть мёртвые тела и отпустить их грешные души. И это ему удалось, ибо без демонической подпитки Безсона души повторно и на этот раз уже окончательно покинули свои уже былые тела.

А вокруг бесчувственного Павла столпились уланы. Подбежавший лекарь тут же определил тяжесть ранения.

— Сквозное, пуля прошла совсем рядом с сердцем, может истечь кровью. Быстро на перевязку, — гаркнул он Орешкину.

Павлуху же подхватила и понесла приятная нега умиротворения. Сознание вновь покинуло тело и зависло где-то между небом и землёй. Пульс почти перестал прощупываться, и доктор уже не был уверен, что полковник сумеет выкарабкаться из цепких лап старухи с косой.

Тёплый вихрь закружил частичку Пашкиного сознания и поволок вверх по тёмной трубе с еле заметным свечением где-то очень далеко впереди. «Неужели конец?» — встрепенулись в глубине остатки разума. «Безсон, сука... так нелепо... что ж так не везёт-то?» — сами по себе бежали запоздалые мысли. Вихрь кружил и кружил, относя то влево, то вправо, заставляя делать всевозможные кульбиты и повороты. Свет в конце туннеля становился всё ярче и ближе. Наконец, Павла выкинуло из трубы в яркий солнечный день на зелёную поляну в бескрайней цветущей степи. Вокруг пели птицы и стрекотала разная живность. На душе стало спокойней и веселей. Разум снова заработал как прежде.

Павлик оглянулся вокруг и увидел приближающуюся фигуру рослого человека. Его одежда переливалась и блестела в солнечных лучах, в правой руке он сжимал короткий меч. За спиной виднелся средней величины лук и колчан