очень настойчив в своем желании выразить нам свою благодарность, – говорю я через несколько секунд в ответ на замечание Грейс о здешнем мэре. И сажусь прямо, не без интереса наблюдая, как она роется в куче грязной и не очень грязной одежды, сваленной на полу.

Это были напряженные недели, и в число наших приоритетов не входила стирка. Надо будет это изменить.

Правда, если бы у нас была чистая одежда, я бы сейчас не имел возможности лицезреть Грейс в таком виде. Что было бы прискорбно, поскольку Грейс в одной футболке – это воистину прекрасно. Я видел достаточно ее воспоминаний, чтобы знать, что она с этим не согласна, но, по-моему, она совершенно великолепна – как внутренне, так и внешне.

– По-моему, у нас нет ни одной шмотки, которая не была бы пропитана драконьей кровью или потом, – говорит она. – Как бы он ни был нам благодарен, я уверена, что старина Суил будет не в восторге от наших прикидов.

– Ну и хрен с ним. – Я подхожу к куче одежды и вытаскиваю из нее джинсы, которые не надевал накануне. Да, они грязноваты после того, как я носил их в школу, на колене одной штанины красуется едва заметный след липкой детской ладошки, но это все-таки куда лучше, чем появиться заляпанным кровью.

К тому же нам надо прийти на обед. А здешний мэр явно не производит впечатление терпеливого малого.

Глава 95

Уметь держать удар

– Грейс –

Хотя накануне у меня не было возможности обратить на это внимание, дом Суила – самый красивый на этой улице. Как и любой другой дом в Адари, он фиолетовый, но в отличие от многих других здешних зданий, он выкрашен в пять или шесть разных оттенков этого цвета, прекрасно сочетающихся друг с другом и вместе выглядящих очень импозантно. Он фахверковый, так что спереди и по бокам его украшает переплетение деревянных балок, а под каждым окном красуется ящик с яркими цветами.

Хадсон звонит в дверной колокольчик, и дверь нам открывает женщина с веснушчатой фиолетовой кожей, напоминающей по цвету вересковую пустошь. Она одета в темно-фиолетовое платье, а на шее у нее нитка жемчуга. Интересно, это жена Суила? – гадаю я, когда она здоровается и проводит нас внутрь. Или его домоправительница?

– Мэр скоро спустится, – говорит она, проводив нас в гостиную.

Нет, она все-таки его домоправительница, а не жена, решаю я, когда мы с Хадсоном усаживаемся на диван, обитый золотым бархатом.

– Могу ли принести вам какие-нибудь напитки? – спрашивает она.

– Спасибо, ничего не надо, – отвечаю я.

– Мне тоже, – говорит Хадсон.

– Понятно. – Она улыбается: – Прошу вас, дайте мне знать, если вы чего-нибудь захотите. Обед будет подан в час тридцать.

И она удаляется скользящей походкой, свойственной всем жителям Мира Теней, которые движутся так, будто их ноги не касаются земли, хотя я ясно вижу, что они все же соприкасаются с ней.

Когда она уходит, Хадсон поворачивается ко мне, округлив глаза:

– Это же…

– Чересчур, – тихо бормочу я, окинув комнату беглым взглядом. – Просто чересчур.

Я не знаю, куда смотреть, поэтому начинаю с той стены, которая находится прямо передо мной.

Она оклеена обоями, изображающими головки цветов самых разных размеров и перекрывающих друг друга оранжевых, красных и золотых тонов. На стене висят три картины в богатых позолоченных рамах – два портрета самого Суила и изображение девочки, очень похожей на него.

На одном из своих портретов Суил изображен с теннисной ракеткой в руке и в самых коротких белых теннисных шортах, которые я когда-либо видела. Но самое неизгладимое впечатление производит центральное полотно, на котором хозяин, облаченный в ярко-красный восточный халат, возлежит в эротической позе фотомодели с разворота глянцевого журнала.

Боковые стены оклеены обоями в красную и золотую полоску, и на них тоже висит множество картин, также изображающих Суила и таинственную девочку. Шторы украшены тканым орнаментом из золотых, красных и оранжевых ромбов, как и огромный пушистый ковер, и подушки на креслах в стиле семидесятых годов двадцатого века, расставленных друг напротив друга в другой части гостиной.

Везде красуются растения – во всех углах стоят огромные деревья в разноцветных аляповатых кадках, а в центре – комнатные растения поменьше на ярко-оранжевой цветочнице в стиле семидесятых годов.

И над всем этим висит массивная люстра в форме зеркального диско-шара. Да, в форме зеркального диско-шара.

Я никогда не видела ничего подобного. И прямо скажем, я совсем не уверена, что подобное мог лицезреть хоть кто-то из нашего мира.

– Все это выглядит так, будто здесь взорвались семидесятые годы прошлого века – и их потроха были съедены восьмидесятыми, – чуть слышно замечает Хадсон.

– Это очень… – я пытаюсь подыскать какое-нибудь безоценочное слово, но в конце концов заключаю: – Емкое описание.

– Я и не подозревал, что в Мире Теней есть столько цветов и оттенков.

– А я не подозревала, что их может быть столько где бы то ни было, – добавляю я, осознавая, что мои глаза округлены не меньше, чем у Хадсона.

– Согласен. – Хадсон фыркает. – Каким же надо быть нарциссом… – продолжает он почти беззвучным шепотом, но тут же замолкает, когда на лестнице за стеной гостиной слышатся шаги.

Мы разом поворачиваемся и видим Суила, стоящего на центральной площадке винтовой лестницы и облаченного в белый костюм в стиле диско, похожий на тот, который носил Джон Траволта в фильме «Лихорадка субботнего вечера». Хотя сказать, что он стоит, было бы преувеличением, поскольку он буквально распластался по перилам, как будто у него припадок ипохондрии – или как будто он позирует для «Плейбоя».

– Какого хрена? – почти беззвучно шепчет Хадсон.

Я понятия не имею, что ему ответить, и не могу этого сделать, поскольку мэр смотрит на меня с самым напряженным выражением, которое я когда-либо видела на чьем-либо лице. Плюс к этому его седые волосы, доходящие до плеч, стянуты в конский хвост у него на затылке – как у Джона Траволты в «Криминальном чтиве», – так что мне просто нечего сказать. Но если бы он вдруг начал петь припев из песни «Greased Lightin»[7] или пригрозил, что сдерет с одного из нас лицо, как с Джона Траволты в фильме «Без лица», я нисколько этому не удивилась бы.

– Добро пожаловать, добро пожаловать! – говорит Суил, отлепив себя от перил и картинно тряхнув головой. – Мне очень жаль, что я заставил вас ждать, но долг зовет.

– Мы сидим здесь всего пару минут, – отвечаю я, подойдя к подножию лестницы и глядя, как он медленно и важно шествует вниз со ступеньки на ступеньку. – Еще раз спасибо за ваше приглашение.

– О, не стоит благодарности. – Он раскидывает руки. – Добро пожаловать в мое скромное жилище.

Я уверена, что, услышав это, Хадсон задохнулся, но он не произносит ни слова. Слава богу. Я могу представить себе, какие саркастические замечания крутятся сейчас у него в голове, и мне хочется одного – суметь убраться отсюда, не задев чувств самого могущественного человека в Адари.

– Это совершенно… потрясающе, – говорю я ему. – Больше всего мне понравился ваш портрет в красном восточном халате.

– Да, красный цвет мне к лицу, – соглашается он, еще раз картинно тряхнув головой. Затем хлопает в ладоши и кричит: – Траджи, Траджи! Мы готовы к обеду!

Его голос так громок, что эхо отдается от потолка, копирующего своды Сикстинской капеллы, и наполняет всю комнату. Несколько секунд – и в комнату вплывает домоправительница, она же Траджи.

– Разумеется, мэр. Позвольте мне проводить вас к вашим местам.

Она открывает двойные двери в противоположной стене – вычурные и покрытые позолотой – и проводит нас в столовую, еще более аляповатую и кричащую, чем гостиная. Я бы не поверила, что такое возможно, пока не очутилась там.

– Присаживайтесь, – изрекает Суил, показав на огромное мраморное сооружение, играющее роль стола и возвышающееся в середине комнаты. – У ваших приборов размещены кувертные карточки, так что, пожалуйста, найдите свои имена.

Кувертные карточки, то есть карточки с именами гостей? Да ведь нас же здесь только трое, и на этом гигантском столе есть только три прибора. Так насколько же сложным может быть поиск наших мест?

Однако я ничего не говорю, и Хадсон тоже – к моему удивлению и облегчению. Вместо этого он просто выдвигает стул перед кувертной карточкой с моим именем и ждет, когда я сяду.

После того как я сажусь, он занимает место напротив меня, а мэр усаживается во главе стола.

Когда