по тротуару катится мяч, я поднимаю его, не сбавляя шага, и кидаю мальчику с короткими темно-русыми волосами и темно-фиолетовой кожей, который бросился за ним.

– Спасибо! – Пацан машет мне, затем бежит обратно к группе из шести или семи детишек. Темноту, освещенную гирляндами из разноцветных фонариков, оглашают их крики и смех, пока они ногами перебрасывают мяч друг другу в каком-то сложном ритме. Потом один из них набрасывает на него обруч. Это не похоже ни на одну из известных мне игр, но они, похоже, отлично проводят время.

Я смотрю на Грейс, но она по-прежнему идет молча, глядя на свои ноги, и у меня екает сердце, потому что мне кажется, что я точно знаю, о чем она думает – и что именно никак не решается мне сказать.

– Нет, – твердо говорю я. – Мы не уйдем из Адари.

Она смотрит на меня, словно спрашивая: «Как ты мог узнать, о чем я думаю?»

– Потому что я знаю, что ты готова скорее умереть, чем поставить под удар жизнь других людей, – отвечаю я, и уголки ее рта опускаются.

Но она по-прежнему не произносит ни слова.

И это пугает меня до усрачки.

Потому мне приходит в голову только одна причина, по которой Грейс не кричит, что она права, а я ошибаюсь. Она думает о том, чтобы поддаться драконше.

– Ну нет, я не дам тебе сдаться этой чертовой драконше. – В моем голосе звучит гнев. – Неужели ты действительно готова на все, чтобы вернуться к Джексону?

Грейс останавливается, и ее брови взлетают вверх.

– Какого… – Она качает головой: – Нет, Хадсон, об этом я никогда даже не думала.

– Но ты по-прежнему хочешь вернуться домой, – не унимаюсь я. – Ты спрашивала его о том, как вернуться домой.

– Конечно, я хочу вернуться домой! – кричит Грейс. – А разве ты этого не хочешь?

Что ж, думаю, в этом и вся загвоздка. Я этого не хочу.

– Нет, – отвечаю я.

– Но – но – ведь здесь у тебя нет даже твоих магических способностей! – восклицает она.

– Да, я это знаю. И это просто отлично. – Я сжимаю зубы. – Здесь нет моих мерзких родителей, пытающихся использовать меня в своих целях. Нет фальшивых друзей, которые на самом деле боятся меня. И да, у меня нет магических способностей, которые пугают меня самого. Да, мне нравится здесь.

Но я не говорю, какова главная причина того, что мне нравится здесь. Не говорю, каково это – просыпаться рядом с ней каждое утро. Смеяться вместе с ней над какой-нибудь дурацкой проделкой Дымки. И даже спорить с ней о том, чья сегодня очередь заниматься стиркой.

Но я не могу говорить об этих вещах. Это означало бы давить на Грейс, что было бы несправедливо.

– Я никогда не думала об этом в таком ключе, Хадсон, – тихо говорит она и смотрит на меня большими глазами. – Прости меня.

Вот черт.

Как же этот разговор скатился из обсуждения драконов времени до жалости ко мне.

Я запускаю руку в волосы и пытаюсь подыскать такие слова, которые ей надо от меня услышать.

Мне хочется сказать ей, что это ничего, что я все понимаю. Дома у нее осталась хорошая жизнь. Родные, по которым она скучает, друзья… Джексон. Конечно, мы живем здесь всего несколько месяцев, но очевидно, что ей трудно вписаться в эту среду. И я хочу сказать ей, что я все понимаю.

Но не могу.

Я чувствую арктический холод в груди, и мне хочется проявлять понимание.

Поэтому я ничего не говорю, просто засовываю руки в карманы и иду дальше. И вздыхаю с облегчением, когда она догоняет меня и не заговаривает обо всей этой хрени, которую она прочитала в моих дневниках.

– Поверить не могу, что за нами и впрямь охотятся драконы времени, – тихо говорит она.

Во всяком случае, мне кажется, что она говорит именно это. Мне трудно что-то расслышать, потому что у меня в ушах ревет кровь.

– Да уж, – соглашаюсь я. – Многое из того, что сказал Суил, показалось мне логичным… но то, о чем он умолчал, вызвало еще больше вопросов.

– Как ты думаешь, тот второй дракон, крупная самка, вернется сегодня вечером? – спрашивает она, когда мы сворачиваем с площади на боковую улицу, полную небольших магазинов.

– Вряд ли, – отвечаю я. – Надо думать, ей нужно время, чтобы ее крыло зажило.

Грейс кивает, наконец подняв глаза, когда мы проходим мимо витрины с одеждой для малышей. Она делает глубокий вдох, и я чуть не вырубаюсь от страха при мысли о том, что она готовится мне сказать.

Затем она дарит мне легкую улыбку и спрашивает:

– Тогда чем ты хочешь заняться сегодня вечером?

Это так далеко от того, что я ожидал услышать, что я просто уставляюсь на нее, моргая:

– Что?

Она показывает на темное небо.

– У нас есть еще один день до того, как нам придется беспокоиться о появлении солнца. Чем ты хочешь заняться?

Я выдыхаю. Части меня хочется потребовать, чтобы мы поговорили о драконах времени и о том, что мы не дадим им убить нас, чтобы вернуться домой. Но в конце концов я решаю, что надо воспользоваться возможностью провести время с Грейс, не изводя себя мыслями о будущем без нее.

– Мы могли бы воспользоваться темнотой, чтобы побродить по магазинам, – предлагаю я. – Может быть, я даже смог бы потратить часть своей получки на тебя и Дымку.

Она расплывается в улыбке:

– Это отличная мысль. При условии, что и я смогу потратить часть моего жалкого дохода на тебя.

– Мне не надо… – начинаю я, но замолкаю под ее сердитым взглядом. И хотя меня коробит от мысли, что она будет тратить на меня деньги в то время, как я сам хочу осыпать ее всем, чего она только может пожелать, я глотаю то, что собирался сказать, и вместо этого говорю: – Это было бы классно.

– Отлично! – Она потирает руки. – Тогда давай пустимся во все тяжкие!

Мы идем по улице, и Грейс вдруг смеется, одновременно бросив на меня странный взгляд.

– Что смешного? – спрашиваю я.

Она качает головой:

– Я просто подумала, что прежде мне никогда не пришло бы в голову, что великий принц вампиров Хадсон Вега станет говорить о своей получке.

Я понимаю, что она имеет в виду, и все же я немного задет.

– Я не боюсь работы.

– Конечно, не боишься, – поспешно соглашается она. – Я же видела тебя на ферме.

– Вот именно. Ни один настоящий принц не согласился бы, чтобы на его одежду попало молоко таго.

Грейс изображает недоумение:

– И все же на следующий день ты не постеснялся отправить на дойку меня.

– Ну, зато ты в отместку напустила на меня пиявок, так что я бы сказал, что счет в твою пользу.

Она бросает на меня самодовольный взгляд:

– Я ни разу не упомянула этих пиявок.

Я щурюсь, изображая злость:

– Ты не пыталась напоминать мне о них, потому что знаешь, что это твоя вина.

– Это из-за тебя я вся измазалась этим вонючим молоком таго! – жеманно заявляет она.

– За это ты отплатила мне сполна, швырнув меня в озеро. Полное пиявок.

Она пожимает плечами:

– Я тебя туда не швыряла. Ты… сиганул туда сам. К тому же мне нравилась та футболка, а теперь она безнадежно испорчена.

– Похоже, она тебе нравилась больше, чем я. – И я картинно закатываю глаза.

– Возможно, тогда так и было. – Она берет меня за руку. И мое чертово сердце едва не взрывается – и это еще до того, как она добавляет: – Но теперь уже нет.

Глава 99

Не доверяй, но проверяй

– Хадсон –

Поверить не могу.

Всего четыре коротких слова, и я вдруг напрочь лишаюсь дара речи. Мне было бы неловко, если бы одновременно я не чувствовал себя таким… счастливым. Это странное чувство, и я к нему совершенно не привык. Однако я пытаюсь жить настоящим и не начинать переживать загодя.

Я научился ценить любую толику радости, которая может мне выпасть, и потому могу быть на седьмом небе от того, что Грейс хочет быть со мной сегодня, даже если она, быть может, думает о том, как не быть со мной завтра.

Когда Грейс рядом, это становится даже легче, чем могло бы показаться. И однозначно легче, чем когда-либо прежде. И да, я понимаю, как жалко это выглядит со стороны. Но это правда.

Я улыбаюсь, вспомнив, как рад я был, когда получил свою первую зарплату в качестве учителя, как Грейс кружилась по нашей комнате, махала