Страшно, как же страшно! Зачем она пошла с Дамиром, согласилась остаться в его квартире, приняла помощь? На что надеялась?

  Элю словно парализовало, выключило, она превратилась в безвольную марионетку. Он велел, она послушно пошла следом. Дамир стоял рядом, смотрел пронзительно, требовательно, свысока, отстранённо, будто совсем чужой. А её ненормальное сердце отбивало рваный, хаотичный ритм и билось, билось, грозя сломать рёбра изнутри, вырваться наружу и разорваться от невысказанной тоски, загнанной глубоко, под слой бесконечного страха и спуда ежедневных забот. Сердце стонало, кричало, просилось наружу – высказать, заплакать, и чтобы слёзы увидели, поверили им, приняли.

  Пустые слова, нечаянные мысли, глупые, потому что Эля сидит в благоустроенном доме, её стопа касается тёплого паркета на полу с подогревом, постельное бельё издаёт тонкий аромат благополучия и чистоты. Она помнила этот запах, так же пахло в доме Дамира. Никакой кондиционер не может придать подобный запах вещам, он повисает в доме, пахнет сытостью, беззаботностью и совсем немного печалью.

  В слезливых, глупых мелодрамах героини боятся рисковать своим сердцем. Элино сердце выдержит всё, что угодно, она твёрдо это знала. Любая боль конечна, любое отчаяние сменяется глухим принятием. Страх притупляется, судя по тому, что она находится здесь, в квартире Дамира Файзулина, некогда мужа. Единственная, кем Эля не могла рисковать – Серафима. А сердце… справится.

  Надо уходить! Во что бы то ни стало – убегать. Эля вышла в широкий коридор, прошлась по нему в поисках камер. В таких квартирах обязательно должны быть камеры, может, прямо сейчас за ней следят. Надо найти маленькие глазки и заклеить их… Глупый план, но хоть такой. Разберётся с камерами, если найдёт, разбудит Серафиму, быстро оденет, откроет дверь и рванёт, куда глаза глядят. Куда успеет, туда и доберётся. Где сможет, там и пристроится. Где придётся, там и будет жить. Всё, что угодно, лучше тюрьмы и детского дома для Серафимы.

  Щёлкнул замок, два раза провернулся. Эля застыла. Дамир? Уже? Небольшой шум у двери, попискивание кнопок сигнализации, и перед Элей застыла Карима. Или Эля перед ней.

Несколько дней назад, а кажется – в прошлой жизни, Эля не сразу узнала Кариму. Когда девушка жила в семье Дамира, Карима ходила в десятый класс, одевалась неярко, будто сливалась бледной кожей с одеждой. Светло-рыжие волосы заплетены в пышные косы, а сама девушка была тоненькой, как лучинка. Кажется, Эля могла перехватить её талию ладонями, ноги же казались полупрозрачными прутиками. Карима была похожа на хрупкого эльфа с перепуганным, грустным взглядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

  Странно, что она заинтересовала взрослого Равиля Юнусова с колким, прожигающим взглядом. Он ровесник Дамира, но мужа Эля никогда не опасалась, не воспринимала его настолько взрослым, что хотелось назвать на «вы».

  Раньше Эля удивлялась «ухаживаниям» Юнусова за Каримой, считала, Наталья Сергеевна ему больше подходит, вряд ли она его опасается, раз спала с ним. Но тому, кто видел Кариму сейчас, становилось ясно – она вписалась в образ жены Юнусова, словно рождена ею. 

  Краска, делавшая волосы ярче на несколько тонов, умелый макияж, неяркий, но заметный. Немного лишнего веса, прибавившего Кариме женственности. И взгляд, совсем другой взгляд, словно… взгляд передаётся половым путём.

  В салоне Карима молчала, пока Эля тряслась, как осиновый лист, надеясь, что тоже изменилась, и клиентка не узнала её. Просто совпадение. Доделает педикюр, уедет домой, а Эля уедет из города. Если здесь Карима, то рядом Файзулины, Юнусов… по-другому быть не может.

  – Зачем ты приехала в этот город? – развеяла хрупкую надежду Карима, уставившись на Элю.

  – Врач посоветовал, – от растерянности она ляпнула правду.

  – Он посоветовал вернуться к мужу? Деньги закончились?

  Эля вздрогнула, холодный пот выступил на спине. Деньги… если она сейчас вызовет полицию? Или позже? Что делать? Как поступить? Всё бросить и убежать сейчас? Или в конце смены?

  – Зачем ты явилась в этот город? – повторила Карима. – Чего тебе нужно от моего брата?

  Выходит, она не ошиблась, Дамир в этом городе. Почему? Что ему делать в этой дыре после Америки?

  – Много мужчин, готовых оплачивать услуги проституток, а здесь – тем более? – прошипела бывшая родственница.

  – Тебе виднее, – не выдержала Эля.

  – Что? – взвизгнула Карима на весь салон.

  – Тебе виднее, много ли здесь мужчин, готовых оплачивать услуги проституток, или нет, – повторила Эля. Терять нечего, не молчать же.

  Сейчас Карима стояла в дверях и, прищурившись, оглядывала Элю, как засушенное насекомое, сороконожку, приколотую на энтомологическую булавку. Дёрнула за собачку молнии на «Монклере», скинула чёрные челси, нервным движением оправила подол из органзы и прошла вглубь квартиры.

  – А, ты здесь, – всё, что сказала Карима, мазнув взглядом по курточке Серафимы. – Даже так…

  Эля посмотрела на входную дверь. Вот он, шанс! Карима отключила сигнализацию, значит, можно выскочить незаметно. Пока Дамир хватится, их след простынет. Она на цыпочках пробралась к двери в гостиную, где закрылась Карима – тихо. Одеть спящую Серафиму несложно, потом что-нибудь придумает, объяснит дочке, почему они ушли из понравившегося дома.

  Малышка была в восторге от огромных комнат, лод-жи-и, ванной комнаты, дивана, на котором гостеприимный хозяин разрешил прыгать как на батуте. От телевизора с каналом бесконечных мультиков, от двустворчатого холодильника, где в специальном отделении хранилась не только свежая клубника, но и черника – любимая ягода Серафимы.

  Проживут без свежей черники в декабре. Это лучше, чем тюрьма для одной и детский дом для другой.

  Эля оделась сама, приподняла дочку, чтобы натянуть курточку, тёплые штанишки успела надеть на дочку, когда услышала шум в коридоре. Выглянула посмотреть, что происходит. Карима хаотично собиралась, застёгивала пуховик, одновременно обувалась и разглаживала пышную юбку. Обернулась на Элю, та застыла в оцепенении. Бывшая родственница нанесла макияж, от которого в глазах зарябило.

  Красиво, как на картинке в инстаграм, но ярко, очень ярко. Как сказал бы Дамир: «неподобающе». Отчаянно не шло светлокожей и какой-то правильной Кариме. Вкупе со словно лакированным «Монклером», подолом платья из многослойной органзы смотрелось вызывающе. Даже Эля это видела. Карима тем более должна понимать.