И он.

  Пока ждал такси, набрал номер Каримы – вне зоны. Самолёт на Поволжскую землю уже должен сесть. Забыла включить телефон, не мудрено, отправилась в путь одна с двумя детьми.

  Накануне Дамир дозвонился Равилю, тот сидел в очереди в травмпункте с подозрением на сотрясение мозга, позже в приёмном покое частной клиники. «Эля приварила утюгом», – коротко прокомментировал друг.

  Эля… Эля… Эля. Эля!

  На словах «приварила утюгом» Дамиру захотелось рассмеяться, как и над сдержанной характеристикой: Ведьма. Эля, названная в честь Элизабет Тейлор, давшая кличку суке-полукровке самоеда Кирпич, может. Его Эля. Безрассудная, безбашенная, сумасшедшая!

  Подробностей происшествия Дамир не знал, лишь то, что свидетелем стала Карима, рванувшая не в больницу с мужем, а в родительский дом. «Жаль, что не убила», – фыркнула сестра в трубку перед регистрацией на самолёт. Слышался голосок Эльдара и капризный плач Ирека. Безумие – путешествовать одной с двумя детьми. Везти девятимесячного младенца после недавно перенесённой прививки. Такси, аэропорт, душный салон авиасудна. Карима никого не спросила, Дамир не стал вмешиваться. Наверное, правильнее дать женщине остыть. Вдохнуть воздух вдали от мужа, очистить мысли от гложущей обиды, дать себе возможность понять – Земля крутится вокруг Солнца, а не вокруг жены Юнусова.

  Частная клиника располагалась в соседнем городке, раскинутом по холмистой местности между морем и возвышающимися, едва видными в предрассветном сумраке горами. Дождь продолжал накрапывать, усилились порывы ветра, морем запахло острее, ярче. Двери клиники были закрыты, Дамир бесцельно потоптался у крыльца под козырьком с красной черепицей, обошёл здание, приёмный покой оказался более гостеприимным.

  После недолгой беседы с дежурным врачом он двинулся по широкому коридору с комнатными растениями на подоконниках, вдоль светлых стен с постерами. Звонить другу не стал, был уверен – спит. Элин номер тоже набирать не стал, разбудит и её, и Серафиму. Постовая медсестра недовольно вздохнула, быстро собралась и нацепила дежурную, максимально лучезарную улыбку на лицо.

  – Пятая палата, только пациент спит.

  – Не стану его будить, – Дамир выдавил из себя улыбку. Спасибо, что пустили, не заставили мёрзнуть и мокнуть под окнами два с лишним часа.

  Отворил неслышно дверь, заглянул в полутёмную палату. Окно с закрытыми жалюзи, угол светло-молочного стола, торец такого же шкафа. Он тихо вошёл, встал у изножья больничной кровати и встретился красноречивым взглядом с Юнусовым.

  Дамир перевёл взгляд на небольшой диванчик для сопровождающих лиц. Там, свернувшись рядом с раскинувшейся под одеялом Серафимой, спала Эля. Дамир нахмурился, посмотрел вопросительно на друга. Равиль развёл руками, встал, надел тапочки с этническим рисунком – Карима привезла, как и удобную одежду. Выполнила долг жены и уехала в родительский дом.

  Перед посадкой в самолёт он дозвонился Эле, услышал хриплый, перепуганный голос, обещавший послушно отправиться в квартиру Дамира, там закрыться на все замки и сидеть тихо. Не очень-то он поверил бессвязной речи, однако выбора не было.

  И вот. Свернувшись в немыслимой позе, свисая бёдрами с края дивана, Эля спит в палате Равиля. Дамир сглотнул горький комок, вставший в горле, не дающий вздохнуть полной грудью. Ревность?.. Она самая, как и положено – иррациональная и злая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

  – Как ты? – вместо приветствия выдавил Дамир, разглядывая расписной лоб друга.

  Говорить пришлось шёпотом, до подъёма ещё далеко, в отделении было пустынно и тихо, лишь недовольная медсестра косилась на раннего посетителя и пациента, решившего усесться в одно из кресел в зоне отдыха.

  – Я тебя прошу, забери свою женщину домой, – раздался рокот, вперемешку с тихим, неуместным смехом.

  – Что она здесь делает? – он попытался говорить отстранённо, как о тажине Алии Долматовой, получалось плохо.

  – Спит.

  Действительно, довольно очевидно – спит в неудобной позе, словно прикрывая собой ребёнка.

  – Тебе что-нибудь нужно? – опомнился Дамир. Не время и не место для ревности, угрожающе шипящей твари, разливающей яд по некогда мёртвому телу, пускающей отраву в застывшую кровь Влада Цепеша, разгоняя сердце до немыслимых оборотов. – Что произошло? – наконец справился будто бы о главном.

  Равиль пересказал то же, что накануне, опуская важные детали, без них рассказ звучал полным бредом, больным сном. Однако растекающаяся внушительная гематома по линии лба указывала на реальность происходящего. Равиль что-то скрывал, это не нравилось Дамиру, речь шла об Эле и о Кариме – женщинах, за которых он несёт ответственность.

  Он уставился в упор на Юнусова. Видел, как недовольная складка прорезает лоб друга, морщится нос, приоткрывается рот, а затем закрывается, как у сома, выловленного в полуденный зной из Волги.

  – Карима? – не смог скрыть своего удивления, когда услышал полную версию произошедшего.

  Ненормальная! Если бы прямо сейчас здесь стояла сестра, Дамир забыл бы свои благородные порывы, слова, произнесённые в доме отца, выдернул ремень из шлёвок и протянул по мягкому месту Каримы, чтобы мозги на место встали. Сестра окончательно слетела с катушек?

  – Успокойся, я сам виноват, – предупредил рвущиеся возмущения друга Равиль.

  – Виноват в том, что моя сестра не умеет думать?

  – В этом тоже, – тряхнул головой Равиль, болезненно морщась. Движение напомнило, что они сидят не в холле дома отдыха, и Юнусов здесь не отдыхает.

  – К Эле есть претензии? – задал последний вопрос.

  – Единственная просьба – забери свою женщину. Не могу спать, когда рядом посторонний человек. Эта ведьма суетится, носится, точно не шишку мне на лоб поставила, а тяжкие увечья нанесла, – фыркнул Юнусов.

  – Заберу, – ревность снова подняла склизкую голову, зашипела.

  – Эй! – Юнусов толкнул друга в плечо, попытался улыбнуться, снова зажмурился.

  – Идём, – Отделение начало просыпаться, стали появляться первые полусонные пациенты, спешно прошли два врача, кинув недовольный взгляд на посетителя, пробежала постовая медсестра, покачивая объёмными бёдрами в розовых, форменных брюках.