— Не дело чести спорить на неудачу другого. В этом искажение, — тяжело сказал эльф. — Сейчас… То время, когда нам всем нужно бороться со злом в себе.

Стоявший в сторонке старый фрезер услышал его. Вздохнул.

— Это да, — сказал. — Это верно. А ну, ребят, хватит гоготать. Разойдитесь, черти! Слышь, как тебя там, эмират. На вот, мои резцы бери. И сигарету хоть на хорошую, что ж ты этой поганью травишься, не война, чай…

— Война, — тихо сказал Тайтингиль. — И вы не представляете какая…

Мастер Войны шагнул за порог цеха, разматывая с лица тряпицы. При этом он что-то говорил, негромко, но с неописуемым и глубоко недобрым торжеством. Впрочем, через ткань не было слишком понятно, что именно.

— Что? — чуть наклонился к нему Котов. И сразу отпрянул. Из витиеватой тирады он — и то не все слова знал.

— Разве у детали есть рот? — серьезно спросил Тайтингиль. Остроухий, он расслышал больше. — И вообще: как можно? Деталь — в рот? Вот так?

— Деталь, — сказал Мастер Войны. — Она. Сталь. Корабль. Деталь.

— Модель, — задумчиво прибавил Тайтингиль. — Модель — он? Я?

— Вот же вы лингвисты, — закряхтел Котик. — Ты никогда не выучишь этот язык, витязь, точно тебе говорю. Просто не думай. Забудь и не думай.

— Хорошо, — с достоинством кивнул эльф. Тем более что от подобных манипуляций с деталью, о которых он услышал от белоглазого воина, явственно попахивало темной ворожбой.

— А я? — протянул Мастер Войны, любуясь творением рук своих, угвазданных мазутом.

— А ты, считай, выучил. Только я умоляю тебя — ни с кем не говори этих слов. Ни с кем. Даже с корешем… ох, со своим должником, с Васей, Васей Бр-р-рови, нну… ты же уважаешь наши традиции? Вот, при людях… при разумных существах этих слов говорить никак нельзя. Они применяются только для повышения производительности труда. Ты понял?

Инопланетный воитель, только что выполнивший деталь как минимум на пятый разряд, задрал нос и прикурил «Альянс» с фильтром, выданный Вадимом Михайловичем.

Жизнь начала налаживаться.

* * *

В «амароке» помолчали.

Машина споро поедала ровные километры хорошего шоссе.

— Что теперь? — не удержался Котик. — Завтра у Алины день рождения. Мы что же… сейчас… приделаем деталь и стартуем? А?..

Эльфу было все равно где сидеть — спереди или сзади, и потому сейчас он вытянулся поперек всех задних сидений «амарока», неотрывно вглядываясь в зеленые просторы не слишком застроенной трассы. Профиль четко выделялся на фоне неба, несколько прядей длинных волос полоскались за машиной, как тонкий вымпел. Тайтингиль вспоминал давнюю поездку с Котовым. Озеро… Свои первые дни в этом мире, ощущения от колкого, едкого воздуха, мельтешения огромного людского муравейника, потрясение от местных нравов, удивление от быта, от суетности и пустой пестроты местной жизни. Всей душой, со странными, смешанными чувствами он ощущал, что приходят его последние дни здесь. Сумеет ли он вернуться — он не знал.

Не знал.

Он только знал, что будет битва. Самая большая, самая значительная битва в его многовековой жизни. Равной которой не было и не будет, наверное, ни у кого во всех складках Эалы. Битва, определяющая, жить этим складкам или рухнуть под напором всепожирающей паучихи.

Невыносимо было даже представить, каковы окажутся дети великой матери Хаоса, и…

Взор витязя на секунду остановился на змеистых черных волосах, точно так же, как его собственные, полоскавшихся на ветру. Мастер Войны ехал на пассажирском сиденье, выставив локоть в открытое окно.

Да.

Но перед битвой витязь Золотой Розы не волновался, а словно еще больше успокаивался, уходя в глубокое осознанное состояние. Тут не было места гневу берсерка, лишь безмерная печаль и собранность того, кто видел множество смертей и не желал бы видеть еще больше.

Древний златой клинок лежал поперек его бедер. Тайтингиль проводил кончиком ногтя по лезвию — и клинок пел. Совсем тихо, еле слышно, но эльфа безмерно уравновешивал этот звук.

— Мы стартуем, — сказал витязь, — когда придет тому пора, не раньше и не позже. Сейчас пора не пришла. Я не чувствую. И пока мы будем жить, как живем обычно. Мы будем жить. А когда настанет час…

Он замолчал, едва касаясь лезвия.

— Мы… умрем? — выговорил Котик.

Пальцы на руле сжались.

— Мы убьем, — отозвался Мастер Войны. — Паучиху со всем выводком, который она носит. — Он вынул из рукава деталь, оглядел ее. — Я починю свою корабль, и мы убьем.

— Это вроде как твои дети-то, — сказал Котов?

Инопланетянин достал бессчетную сигарету.

— Это генетический материал, взятый против моей воли и выращенный неизвестной мне силой. Такие, как я, не должны размножаться, потому что они не ведают ничего, кроме смерти. И я не имею права на семью. На… отношения.

— Отношения-то за что? Они ж могут быть и… без детей, — буркнул орк.

— Народ Тайтингиля, витязя Златой Розы, пресекается. Потому что в нем перестали рождаться дети. И ты станешь говорить, что это не важно? — Мастер Войны выдохнул в открытое окно тугую дымную струю.

— С ума сойти, — покачал головой орк. — Фригидная инопланетная жаба проводит лекции о семье и браке…

— Не нужно ссор меж нами, — выговорил эльф. — Это тьма вносит раздор, она сильна. Но мы уничтожим врага. У нас нет другого выхода. Жизнь бросает руны, и некоторые ложатся кучкой, а иные откатываются прочь. Этим иным всегда выпадает особое испытание. Но обычно им даруются и особые силы.

— Какие силы дарованы там, Тай…тингиль? — грустно муркнул Котик. — Н-ну какие?..

— Силы? — усмехнулся эльф. — Разные. Как и мы сами… Проявленные неоднозначно, но в целом дающие нечто удивительное… Какие силы, по-твоему, сумели собрать нас тут… воедино? Судьба. Рок. Удача. Мы победим. И будем жить. И… Ирма приглашала нас на ужин сегодня, посетим ее — все вместе.

— Хоть поем нормально, — обрадовался Котяра. — Уха эта ваша! Я рыбу только в суши люблю… и лосятина… копченая… жесткач… ох, я же Алинке ничего не купил еще! Алинка-малинка, день рождения же у нее!..

— Останови, — сказал Мастер Войны.

— В смысле? Мы на МКАДе!

— Останови, где сможешь. Я должен идти чинить корабль, и чем скорее, тем лучше. Чинить, а потом отладить. Быть на трапезе… мне незачем.

— Псих, — выговорил Котик, заезжая на Строгинский рынок. — Чтоб тебя дракон сожрал, а! Ну и пожалуйста, не очень-то и хотелось созерцать тебя… на трапезе, и Ирма только обрадуется!

Мастер Войны ушел молча, неслышно.

На его сиденье осталась лежать темно-красная книжечка Алинкиного паспорта.

Ирма нервно носилась вокруг подноса запеченного мяса, нарезанного щедрыми ломтями. То ли перекладывать, то ли оставить так… что делать, что делать?