– Алиса.

– Какая Алиса? – раздраженно переспросил Алексей, но тут же понял намек девушки. – Точно. Читал. Сейчас попробуем.

И действительно, после очередного рывка вперед, шагая назад, как Алиса в Зазеркалье, они, наконец, продвинулись вперед. Алексей внимательно всматривался в несколько размытое изображение реальности, пока не нашел подходящее место для легализации. Это была полянка недалеко от кромки лесопарка. Парень просмотрел временное поле, в которое хотел высадиться, выбрал подходящий временной отрезок, а затем рывком вынырнул из субпространства. Шума при этом было немного, словно произошел мощный электрический разряд, но его заглушил шум проезжавших по шоссе машин. Гулявшие в отдалении люди не обратили на двух пришельцев ровным счетом никакого внимания.

Первым делом Алексей осмотрелся. Судя по сгущающимся сумеркам, солнце уже висело над самым горизонтом. Народу между деревьями бродило немного, да и те направлялись в большинстве своем к дороге, чтобы, добравшись до дома, через некоторое время, поужинав, посмотреть телевизор и лечь спать.

– Подождем здесь, пока не стемнеет, – решил Алексей, критически осмотрев себя и Правиду.

– Стесняешься? – спросила девушка.

– Не говори глупостей. Просто наша одежда сразу же привлечет к себе ненужное внимание.

Это была правда. Косоворотка, холщевые штаны и лапти Алексея, а также вышитая сорочка Правиды сразу же бросались в глаза на фоне современной моды.

– Нужно пробраться ко мне домой, там переоденемся, – предложил Алексей.

– А родители? – обеспокоенно спросила Правида.

– Их нет дома. Я перенес нас на следующий день после моего ухода из мира.

Девушка немного успокоилась. Алексей тем временем нашел подходящее место в кустах, где лежал ствол поваленного сухого дерева, сел на него, привлек к себе девушку. Так они просидели некоторое время, обнявшись, и наблюдали за уходящими людьми.

– Расскажи мне о себе, – попросила вдруг Правида. – Мы уже столько времени вместе, а до сих пор друг о друге почти ничего не знаем.

– Как же ты меня выбирала? – с легкой подколкой спросил парень.

– Сердцем.

Алексей крепче прижал ее к себе начал тихо говорить. Он с теплотой отзывался о своем детстве, рассказывал интересные смешные случаи из жизни в школе и институте, о своих родителях, родственниках, знакомых, о том, как его поначалу пугали, потом злили, потом радовали частые командировки родителей. Пока был маленьким, с ним оставался его дядя Семен, ну, а когда подрос, мог неделями оставаться сам, и при этом не голодал, не гулял напропалую, вечеринок не устраивал и успеваемость в школе не портил. Был примерным сыном.

Сумерки сгустились настолько, что свет фар проезжающих мимо машин скользил по деревьям и кустам, словно лучи прожекторов. Иногда они слепили, но в основном служили своеобразной световой декорацией к птичьему ночному концерту. Фонари дополняли картину. Когда он закончил, Правида немного помолчала, а потом заговорила сама:

– Я родилась и выросла в Киеве. У меня есть младший брат, Женя. Ему сейчас шестнадцать. Жили мы на Троещине.

– Даже так? – не удержался Алексей.

– Как ты понимаешь, район непростой, но и я не пай-девочка. Еще с детства умела за себя постоять. Компашка наша подобралась еще та. Мы, конечно, ничего криминального не делали, так, шалили, как все дети. Взрослые, правда, иногда стонали от наших проделок, но все в пределах допустимого. Помню, как-то на крышу машины нашего соседа мы насыпали зерно. Голуби, которых в нашем дворе было много, за несколько часов так ее уделали, что сосед сначала даже не опознал ее. Видел бы ты, как он бегал, кричал, когда до него дошло.

– Жестко вы с ним. Помет же проедает краску!

– А нечего ставить свое железо под самыми окнами и дымить по утрам, прогревая. Взрослые, конечно, не раз говорили с ним, но все без толку. У этого кадра в ГАИ свой человек был да с большими звездами, так что даже участковый ничего сделать не мог. Да что там участковый! Его даже братки не трогали.

– И что дальше?

– А ничего. С тех пор он ставил свою машину только на платную стоянку. Это был один из тех случаев, когда взрослые были нам благодарны за выходку. Мать, конечно, немного покричала на меня, когда сосед пришел жаловаться, но он за двери – мама меня гладит и улыбается, а сама еще кричит, чтобы тот слышал.

– Хорошая у тебя мама. А что отец?

– Папа смеялся два дня, особенно, когда пострадавшего встречал и все на голубей сетовал, мол, совсем распоясались, пернатые. Но это все так, частные случаи. В общем, жилось мне неплохо что в школе, что в институте. Группа наша была небольшая, дружная, под стать дворовой команде, так что жизнь моя текла, словно речка, без хлопот и опасных порогов. Но год назад, на втором курсе, случился небольшой казус. У магазина возле нашего дома несколько лет сидела одна старушка, милостыню просила. Никогда она ни к кому не приставала, не умоляла, но в глаза смотрела открыто и так, что кидали ей люди мелочь не потому, что хотели отвязаться, а чтобы помочь. Кто копейки, а кто и купюры с одним нулем. Мы, малышня тогда еще, сначала думали, что она себе деньги собирает, хотели обманом отобрать их, но старушка так на нас посмотрела, что стало стыдно и охота хулиганить враз пропала. Через несколько месяцев недалеко начал строиться храм, небольшой, правда, но строили его быстро. Красивое здание получилось. Мы, естественно, прибежали на открытие. Не поверишь, кого я там увидела.

– Неужели старушку?

– Да, но это уже была не старушка. Статная, сильная, красивая женщина стояла у входа и улыбалась всем входящим. Я узнала ее по глазам, потом только сообразила, кто она. Через некоторое время она исчезла, но, спустя несколько месяцев, снова появилась возле магазина и все так же собирала милостыню. Я тогда еще подумала, что на новый храм.

Правида замолчала. Алексею хотелось дослушать историю до конца, поэтому, немного выждав, он спросил:

– И что случилось на твоем втором курсе?

– Я возвращалась с пар, зашла в магазин, купила хлеб, – продолжила девушка, вздохнув. – Вышла, смотрю – у тротуара напротив припаркован черный джип, а возле старушки стоит три гоблина в кожаных куртках и громко так ей втирают, что, мол, одного храма достаточно и теперь она должна делиться доходами, чтобы сохранить свое здоровье и подольше на свете пожить. Старушка же держалась гордо, говорила просто, но твердо. Она не умоляла – направляла бандитов в храм на покаяние, говорила, что еще не поздно душу свою спасти. Те сначала ржали, но потом начали наезжать всерьез. Так обидно мне стало за старушку, за дела ее, что я не выдержала, подошла ближе, рассказала доходчиво гоблинам, куда им следует пойти. Двое из них, похабно ухмыляясь, схватили меня под руки и поволокли к машине, а третий продолжал угрожать старушке. Не подумай, я не билась в истерике, не кричала, не звала на помощь, понимая, что никто не поможет, ведь компашка наша тогда уже редко собиралась, у всех свои заботы, а из знакомых, как назло, вокруг никого не было. Просто в один момент пожелала искренне так, от души, чтобы кара пала на головы беспредельщиков. Не поверишь, что случилось дальше.