Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сухотин Павел Сергеевич (1884–1935) — поэт. В 1914 г. выпустил второй сборник стихов «Полынь», в общем, оправдав прогноз Гумилева. После революции публиковал стихи в журнале «Красная новь», издал сборники «В черные дни» (1922), «Глухая крапива» (1925). Сборник «Астры» имеет подзаголовок «Поэмы отошедшему».
Стр. 53–54. — «Понятие «позы», вместо чего-то более интегрально присущего поэту, долго не выдерживается в критическом дискурсе Гумилева <...>. На самом деле, этот термин получает негативную оценку в разборе книги Пяста уже в той же статье: <...> из этого следует, что гумилевское понятие о «позе» противопоставляется категории самостоятельности или характерности, и последняя оказывается важнее» (Doherty. P. 181–183). Стр. 61–64. — Имеется в виду ст-ние «На даче»:
<...>
Вечерний свет короток и кровав.
Куртины смяли, срезали колеса,
И стаю блеклую растрепанных купав
Качает зыбь у матового плеса.
Раскрыт балкон, — там золотая гниль
Смешала запахи цветов и света...
И вспомню, и люблю, — когда взовьется пыль
С откоса — там, где мы любили лето.
Стр. 65–66. — Как пример пейзажной лирики Сухотина можно привести следующее ст-ние:
Как стая белых тихих птиц,
Слетевших к заводи вечерней,
У церкви спят кресты гробниц
В венцах тяжелых темных терний.
В ночную глушь туман бредет,
Там станет призраком печальным
И жутким... Соловей поет,
Скликаясь с тем, чуть слышным, дальним.
Всю ночь далекий брезжит свет,
И пахнут тополи седые.
И ноет в сердце сладкий бред,
И грустны думы молодые.
О В. А. Пясте см. комментарий к № 16 наст. тома.
Стр. 72–74. — О гипердактилических рифмах см. комментарий к стр. 19–20 № 16 наст. тома. Как пример изменения обычного чередования рифм в сонете можно привести сонет «Мой Боже! Я стою у вечного предела...» (АББА БААБ ВБВ ГГВ). «Строфические эксперименты» Пяста — в ст-ниях «Стой! Ни шагу!», «За речью», «Стансы». Стр. 79–80. — Цитируется ст-ние «Трижды-единое» (Здесь, на прямом и едином пути, / В вечность вонзившем свои острия, / Верим: дано, суждено нам найти / Цельное, личное, трижды-единое «я»). Стр. 80–84. — Имеется в виду ст-ние «Трех белых ангелов когда-то зрела ты...» (Я долго нес свое завещанное бремя, — / Подавленный, душой по Вышнему томясь, — / И тлело в соках жил Им брошенное семя...). Стр. 86–89. — Цитируется ст-ние «Трижды-единое» (первая строфа). Стр. 91. — «Ананке» (рок, судьба) — «демонический» отдел книги, предваряемый цитатой из Бодлера — «Ah, Seigneur! Donnez-moi la force et le courage / De contempler mon coeur et mon corps sans dégout». Стр. 94. —
Diaboli Manuscriptum
Чем виноват я, что доля такая досталась
Мне, не иному, отчаянным, страшным уделом?
О, за свои же долги ты, Ананке, со мной расквиталась,
Злостный банкрот, этим дряблым и немощным телом!
Знаешь, тебе и самой настоящее место в темнице,
Если бы правила светом одна справедливость.
Ты возбуждаешь во мне не любовь — похотливость,
Мимо окна моего проходя в дорогой багрянице.
Слышишь! Я о стену бьюсь головой, громыхая цепями.
Миг — и твои распадутся стальные, заклятые цепи.
Чую, не вечно сидеть мне в зловонной, подпочвенной яме,
Знаю, не клином сошелся весь мир на поганом вертепе!
Стр. 105–106. — Цитируется ст-ние «Мы замерли в торжественном обете...». Стр. 108–109. — Цитируется ст-ние «Und Er» (Я не хотел служить бессмысленным утехам. / Я не хотел твоей бесчувственной игры. / Но отчего теперь — целую прах горы, / Где крепнул голос твой, отброшен зыбким эхо). Стр. 111. — Цитируется ст-ние «На памяти моей горят, как пламень ярко...» (И я молил ее последнего подарка: / Будь в осень иногда душой со мною здесь, — / И буду я, как парк, — тобой исполнен весь, / Бродя в безмолвии поблекнувшего парка).
Сергей Кречетов (Сергей Алексеевич Соколов, 1879–1936) — поэт, критик, издатель. Сын нотариуса Московского окружного суда и сам по образованию юрист (в 1901 г. окончил Московский университет с дипломом 1-й степени), Сергей Кречетов входит в историю русской культуры XX в., прежде всего, как выдающийся организатор, создатель и руководитель издательства «Гриф», выпустившего в свет книги Блока, А. Белого, Брюсова, Бальмонта, Сологуба, Анненского и как «теоретик» и критик, игравший заметную роль в эстетических дискуссиях и литературных интригах «серебряного века». На поэтическом поприще успехи Кречетова были значительно скромнее: издав две книги стихов — «Алая книга» (1907) и «Летучий голландец» (М., 1910; вышла в октябре 1909), он заработал «репутацию характернейшего символиста-эпигона» (РП III. С. 150).
Кречетов неоднократно отпускал в адрес акмеиста-Гумилева критические «шпильки». Например, он говорил, что «на практике акмеисты, главным образом, описывают, как они “леопардов влет из карабинов убивают”» (Русское слово. 10 апреля 1913), или советовал поэту В. Эльснеру предоставить «стрелять влет дробью «тигров и слонов» и разводить всяческий опереточный экзотизм монополисту сих дел, Тартарену русской поэзии г. Гумилеву» (Утро России. 12 декабря 1913) (см.: ПРП 1990. С. 301).
Кречетов сражался на фронтах Первой мировой, был ранен, попал в плен; после 1917 г. был в рядах Белой гвардии. В эмиграции вновь занялся литературно-издательской деятельностью, создав в Берлине издательство «Медный всадник», где, среди прочего, издал в 1922 г. свою последнюю книгу стихов «Железный перстень».
Стр. 125–193 —
Младшим судьям
Со снежных костров, как с заоблачной Оссы
Вы мне возвестили враждебный ваш суд,
О вы, променявшие вечные росы
На брызги минут!
Резец мой чеканит холодные строфы,
Слагает