Хэмэн бросил на Су Сяоюн пристальный взгляд, и Фан Добина резко озарило, почему этот герой-лекарь с самого начала был не слишком дружелюбен с Ли Ляньхуа. Он мысленно расхохотался — оказывается, лекарь-герой Гуань был недоволен симпатией, которую его названая младшая сестра проявляла к “чудесному целителю”. Ли Ляньхуа, видя холодность Гуань Хэмэна, с виноватым видом сидел сбоку, Фан Добин закатил на него глаза.

— Гуань-дагэ, откуда ты знаешь, что Ли… Ли-дагэ никого не вылечил свежей тигриной лапой? — вмешалась Су Сяоюн. — Ли-дагэ известный врачеватель нашего поколения, и хотя тигриная лапа очень ядовита, может, как раз именно этот яд помогает при каких-то видах безумия?

— А… — начал Ли Ляньхуа, но не успел поддакнуть.

— Вы можете гарантировать, что больной, приняв южную звезду, точно сможет поправиться и не умрёт? — сурово спросил Гуань Хэмэн.

— Не могу, — горько усмехнулся Ли Ляньхуа.

Гуань Хэмэн стукнул по столу и вскочил на ноги.

— Тогда вы проверяете лекарства на больных, не считаясь с человеческой жизнью! — в ярости выкрикнул он.

Ли Ляньхуа с Фан Добином вздрогнули.

— Гуань-дагэ! — воскликнула Су Сяоюн.

Гуань Хэмэн был человек прямолинейный, ненавидел зло всей душой, и пусть характер у него был не самый приятный, но к больным он всегда относился с огромным терпением. Ей редко доводилось видеть его в такой ярости, но она всё же смутно понимала, что проверять лекарства на живых людях — жестоко и бесчеловечно. Фан Добин с натянутой улыбкой попытался разрядить обстановку.

— Не страшно, если принять яд, нужно лишь, чтобы кто-то растворил его с помощью чистой внутренней силы, тогда никакой угрозы для жизни, ха-ха-ха.

— И сколько людей в мире обладают подобной внутренней силой? — зло усмехнулся Гуань Хэмэн. — Ли Сянъи? Ди Фэйшэн? Настоятель Шаолиня Юаньхуа?

Фан Добин хотел возмутиться, что его дед Фан Эръю тоже обладает такими способностями, Гуань Хэмэн, как ты смеешь свысока смотреть на главу моей семьи… Ли Ляньхуа сунул ему в зубы чашу вина и слегка улыбнулся.

— Я что-то утомился.

Гуань Хэмэн поднялся, взмахнув рукавами, сердито бросил “Позвольте откланяться” и удалился, хлопнув дверью. Су Сяоюн посмотрела на Ли Ляньхуа, поколебалась, как будто хотела что-то сказать, потом кинула на него свирепый взгляд и выбежала за Гуань Хэмэном. Фан Добин чуть не захлебнулся вином, с трудом проглотил и возмутился:

— Ты что творишь?

Ли Ляньхуа вздохнул.

— Боюсь, скажи ты ещё хоть слово, герой Гуань схватился бы за меч.

Фан Добин потёр пострадавшее горло и прошептал:

— Разве не ты напустил на себя вид знатока, нагородил всякой чуши и вывел его из себя?

— В следующий раз надо говорить, что Ли Ляньхуа ничего не смыслит в искусстве врачевания, ни капельки не разбирается, и чтоб ни с головной болью и жаром, ни с простудой и кашлем ко мне никто не подходил… — пробормотал Ли Ляньхуа.

Фан Добин не удержался от смеха.

— Если бы ты сказал, что ничего не смыслишь, он бы разозлился ещё сильнее.

Они уставились друг на друга и вдруг расхохотались, потом выпили ещё пару чаш вина и каждый отправился мыться и спать.

Выспались прекрасно. На следующий день Гуань Хэмэн встал пораньше и куда-то ушёл, Су Сяоюн в одиночестве сидела за столом на первом этаже постоялого двора. Завидев спускающихся Ли Ляньхуа и Фан Добина, она улыбнулась. Ли Ляньхуа ответил очень смущённой улыбкой, отряхнул одежду, и они с Фан Добином сели за её столик.

— Доброе утро, Ли-дагэ. — Су Сяоюн сегодня была в сиреневом платье и слегка накрашена, гораздо красивее, чем вчера — вот только ради кого она прихорашивалась?

Фан Добин в ослепительно-белых одеждах с довольным видом сел рядом с ней.

— А Фан-дагэ доброго утра не пожелаешь?

— Доброе утро, Фан-дагэ, — послушно повторила девушка.

Ли Ляньхуа мягко спросил, куда подевался Гуань Хэмэн, Су Сяоюн ответила, что он сейчас ждёт у подножия Сяоцина, чтобы встретиться с приехавшими вместе “Взметающей пыль стрелой” Лян Суном, “Лиловой хризантемой” Кан Хуэйхэ, “Хлыстом белой лошади” Ян Чуйхуном и “Красавицей с флейтой” Лун Фуцзе. Эти четверо не были знакомы друг с другом, но все они испытывали к Гуань Хэмэну благодарность за спасение жизни, и когда Сяо Цзыцзинь пригласил на свою свадьбу гостей со всего Улиня, эти молодые люди тоже решили приехать издалека. Гуань Хэмэн заранее договорился о комнатах для них и теперь отправился встречать.

Фан Добин горячо похвалил доброту и отзывчивость Гуань Хэмэна, присущие настоящему благородному мужу, Ли Ляньхуа тут же купил восемь маньтоу и поставил восемь чайных чашек в ожидании его с товарищами. Пусть то, как Ли Ляньхуа с самым серьёзным видом раскладывает маньтоу, и позабавило Су Сяоюн, но в то же время показалось ей милым. Он ведь поразительный гений, чья слава потрясает цзянху, однако в нём ни капли высокомерия; глядя на него сейчас, разве можно представить, что он — удивительный человек необыкновенных способностей, чьё искусство врачевания прокладывает дорогу к небесам?

— Сегодня уже тринадцатое, — сказал Фан Добин. — Свадьба через два дня.

Су Сяоюн сделала глоток чая.

— Цяо-цзецзе можно только позавидовать, она встречалась с таким удивительным человеком, как Ли Сянъи, а потом за ней десять лет с безумной любовью ухаживал герой Сяо… — Она тихонько вздохнула. — И все эти долгие годы герой Сяо всегда был рядом с Цяо-цзецзе.

— Ты с ними знакома? — удивился Фан Добин.

Су Сяоюн кивнула.

— Мы с Гуань-дагэ приехали уже восьмого числа и встретили их, когда гуляли по пику Сяоцин, они как раз воскуривали благовония перед могилой с одеждой Ли Сянъи.

— Человек уже мёртв, — слабо улыбнулся Ли Ляньхуа. — Живым следует жить своей жизнью, и мёртвые будут спокойны, незачем так упорствовать.

— Это вы так думаете, Ли-дагэ, — возразила Су Сяоюн. — А в цзянху много кто говорит, что Цяо-цзецзе охомутала двух мужей, что у неё ветреное сердце, что она ушла к другому — и ещё кучу гадостей мне доводилось слышать. — Она фыркнула. — Ли Сянъи погиб десять лет назад, с какой стати женщина должна ради него провести жизнь как вдова? Цяо-цзецзе с Ли Сянъи даже не были женаты.

— Все эти люди говорят гадости, потому что завидуют Сяо Цзыцзиню, — вставил слово Фан Добин.

— Завидуют? — изумилась девушка.

— Они думают, — с серьёзной миной продолжил Фан Добин, — Цяо Ваньмянь, раз ты полюбила другого, то почему же не меня, а Сяо Цзыцзиня? Выйти замуж за меня — это как стать честной женщиной, выйти за Сяо Цзыцзиня — стать распутницей.

Су Сяоюн прыснула со смеху, но потом взяла себя в руки.

— Если бы герой Сяо услышал твои слова, то проломил бы