Доктор Харст был как будто чем-то взволнован. После длинной возмущенной тирады он вдруг выпалил:

— Мадам, я слышал, вы показываете себя не в меру веселой и резвой. О вас идут разговоры при дворе. Люди спорят, является ли такое поведение тонким притворством или демонстрирует глупую беспамятность по отношению к тому, что должно сильно затрагивать ваше сердце.

— Ни то ни другое! — гневно вскричала Анна. — Просто я не хочу, чтобы люди думали, будто я мечтаю вновь стать супругой короля. Об этом ходили слухи. Я боялась, что их распустили мои дамы и кое-кто мог подумать, что делалось это с моего ведома.

— Сомневаюсь, что ваши дамы — информаторы французского посла, — заметил Харст. — Он с величайшим удовольствием подпитывал эти слухи.

— Может, и так, но я действительно счастлива и не вижу причин, почему вы, доктор Харст, или кто-нибудь другой должны косо смотреть на мои простые развлечения. Разве от меня ждут, что я буду сидеть взаперти и оплакивать потерю мужа? Мне что, не дозволено строить новую жизнь? Или я должна рвать на себе одежду, бить себя кулаком в грудь, выдирать себе волосы, чтобы показать человеку, который меня бросил, что я по нему тоскую? Доктор Харст, у меня есть гордость!

Послу хватило такта изобразить пристыженный вид.

— Простите меня, мадам. Я уверен, слухи утихнут, как обычно.

— Надеюсь на это, как и на то, что вы и все прочие перестанете судить меня и искать во мне признаки тоски и печали. Что бы я ни делала, победительницей мне не выйти! — горячилась Анна, но позже, когда Харст ушел, она успокоилась и не могла удержаться от мысли, что настроила против себя друга.

На следующий день Анна посетила воскресную мессу. Новый призыв к молитве обязал ее и все собрание верующих молиться за короля, королеву Екатерину и принца Эдуарда. То же самое объявили в церквях по всей стране. Анна возносила мольбы горячо, как было велено, пытаясь не сопротивляться этому в душе. В последнее время она поднаторела в искусстве ничего не принимать близко к сердцу, ничему не противиться и не возражать.

Долгие летние дни она проводила за разными спортивными забавами, а это отличное лекарство от тоски. Ричмонд предоставлял массу возможностей для проведения досуга. В нижней части сада находились красивые галереи и павильоны, где можно было под тихий шепот теплого ветерка, обвевавшего ажурные решетчатые стены, сыграть в шахматы, триктрак, кости, карты и даже в бильярд. Тут имелись аллеи для игры в шары, мишени для стрельбы из лука и теннисные корты. Анна часто приходила туда, чтобы посидеть в тени галереи и понаблюдать за игрой своих придворных.

Особое удовольствие ей доставляло зрелище скачущего по площадке высокого, мускулистого и подвижного Отто, который посылал мячи Францу фон Вальдеку. Анна невольно вспоминала, как близко познакомилась однажды с его гибким, упругим телом, и предавалась мыслям о том, каким искусным любовником наверняка стал этот повзрослевший мужчина в сравнении с неопытным юношей, каким он был тогда. Один раз Отто точно заметил, что она смотрит на него, и Анна покраснела, испугавшись, как бы он не догадался, какие фантазии носятся в ее голове. В другой раз, когда Отто закончил игру, у края площадки его поджидала жена, и они обменялись резкими словами. Анна не слышала, что именно было сказано, но тон его супруги был едким, а Отто говорил как человек, потерпевший поражение. В сотый раз Анна задалась вопросом: что с ними произошло, отчего любящие супруги ополчились один против другого?

Судя по реакции гостей, слава о застольях Анны распространялась все шире и шире. Король показал пример, отобедав с ней, и приехал еще раз через три недели. Следом за ним потянулись и другие люди. Показывались у нее придворные короля, среди прочих — сэр Энтони Браун и сэр Томас Сеймур. К ней на угощение буквально напрашивались, и Анна открыла в себе талант играть роль радушной хозяйки.

Она стала замечать, что в ней растет приязнь к блюдам новой родины.

— Нигде так хорошо не кормят, как в Англии! — заявляла она, накладывая добрую порцию перепелов герцогине Саффолк, которая однажды прекрасным летним днем приехала к ней в гости.

— Но наверняка и у вас в Германии была хорошая еда? — отозвалась герцогиня, с удовольствием пробуя густой соус, в котором тушилось мясо.

— Да, была, — согласилась Анна, наполняя кубки. — Я родилась недалеко от Кёльна, где кухня очень богатая и разнообразная, так как торговля в этих местах процветает. В следующий раз, когда вы приедете, я приготовлю для вас Sauerbraten, вишни в вине и бретцели.

Видя замешательство гостьи, Анна засмеялась:

— Вам понравится, я обещаю.

В это прекрасное, золотое лето мысли Анны то и дело возвращались к Отто. Дважды за последнее время их взгляды встречались, и она чувствовала: за печалью в его глазах таится что-то еще. В другой раз рука Отто намеренно — Анна это знала — задела ее руку и задержалась на секунду дольше, чем следовало. Анна ощутила искру того удовольствия, которое Отто однажды возбудил в ней. Печально в двадцать четыре года лишь однажды испытать радость физической любви, да и то тайком, под запретом, и знать, что тебе, может быть, никогда больше не придется познать ее вновь. И не было никого, с кем Анна могла бы поделиться, кому излить душу. Матушка Лёве, которой она поверяла почти все свои мысли и чувства, пришла бы в ужас. По ее представлениям, благонравные юные леди не думают о таких вещах, тем более не жаждут их. Вот если бы здесь была Эмили. Она поняла бы. Но сестра далеко — в Клеве.

Анна понимала, что перспективы нового замужества для нее почти нереальны, хотя теоретически она была вольна вступить в брак. Малейшего намека на то, что король может вдруг пожелать ее возвращения, достаточно, чтобы отвратить от нее любого потенциального поклонника. К тому же, если она решит выйти замуж, эта досадная история с помолвкой может снова всплыть на поверхность.

Но хотела ли Анна стать чьей-то женой? Ее единственный опыт замужества закончился унижением. Свободная жить так, как ей нравится, она не испытывала особого желания оказаться под властью очередного деспотичного супруга. Бессчетное число жен приняли свою долю без вопросов и колебаний, но они не успели вкусить сладостной вольности, доступной женщине, которая сама себе госпожа. Нет, Анна хотела любви, а не брачных уз. Как бы шокирующе это ни звучало, она хотела завести любовника! Осознание этого слегка удивило ее саму, но потом Анна обнаружила, что не испытывает стыда при мыли о возможности тайного любовного приключения. Это головокружительное чувство освобождения явно оказало на нее сильное воздействие. Видно, она и правда была истинной внучкой «делателя детей»!

В начале августа Анна решила совершить краткий объезд своих новых владений. Скандал, возникший в связи с ее разводом, утих до такой степени, что она посчитала возможным покинуть Ричмонд. Да и простые люди, скорее всего, будут принимать ее за некую важную леди, которая осматривает свои поместья. Анна не села в карету с гербами Клеве, а воспользовалась подаренными Генрихом конными носилками, в которых уместилась вместе с матушкой Лёве. Дамы, джентльмены и слуги потянулись следом верхом на лошадях или в крытых повозках.