Первые седые волосы появились у учителя истории едва ли не в тридцать лет, и сейчас его голова стала совершенно белой. Тяжелые мешки под глазами посинели и набрякли, как бывает у беспробудно пьющих людей, а сами глаза приобрели грязноватый оттенок. За три года, прошедшие с их последней встречи, Благовещенский сбросил по меньшей мере килограмм восемь, а он ведь и раньше не много весил.

— Приветствую вас, молодой человек, — Благовещенский переложил две сумки с продуктами из правой руки в левую. — Можно ли разжиться у вас куревом?

Он достал новенький коробок спичек из сумки. Его выцветшие глаза находились в постоянном хаотичном движении. Алексей протянул учителю пачку «Астры». Тот взял две сигареты, одну сунул в карман болоньевой куртки, другую — в рот.

— Можно присесть?

— Это свободная страна.

— Слышал о вашей жене. Смею надеяться, скоро вас можно будет поздравить с первенцем. Наверное, волнуетесь?

— Немного, — Алексей попытался прикурить, но обнаружил, что в зажигалке закончился газ. Благовещенский отдал ему нераспечатанный коробок спичек.

— Оставьте себе. Может еще пригодится.

Они по очереди выпустили из себя дым. Алексей больше всего на свете хотел сейчас чтобы его оставили в покое, но присутствие Благовещенского совершенно не обременяло. Учитель умел как бы растворяться среди окружающих предметов. К нему идеально подходило выражение «сливаться с фоном».

— У вас какие-то проблемы, Алексей? Я вижу это по вашему лицу.

— Вы физиономист?

— Я учитель.

— До сих пор работаете в нашей старой школе? — Алексей продолжал наблюдать за автомобилями, мелькающими сквозь сетку ветвей. Им овладела какая-то заторможенность мысли. Кажется, он способен просидеть так весь день, и в его голове не отложится ничего кроме нескольких марок пролетевших перед глазами автомобилей. Мир перестал вращаться вокруг него, как взбесившаяся карусель ужасов. Настал момент перенасыщения, когда вкус и запах страха переходят в разряд обыденных вещей. Ощущения сглаживаются как после серии взрывных тренировок. Его словно пропустили через камнедробилку и, всего в синяках и ссадинах, вытолкнули наружу.

— Разумеется, — звучал «невидимый» Благовещенский. — Все также преподаю всемирную историю с древнейших времен до наших дней. Трудное это дело, скажу я вам. Особенно в последнее время. Акценты так часто меняются. Не успеваешь уследить за «новыми веяниями». Я впервые не знаю, что рассказывать детям на уроках о Хрущеве и Сталине. Бывает, они меня учат, а не наоборот. Затрудняюсь ответить, хорошо это или плохо, но работать стало труднее.

— По-прежнему демократ до мозга костей?

— В общем, да. А вы продолжаете писать статьи?

— Время от времени.

— И все-таки с вами что-то происходит, — Благовещенский заглянул с боку в лицо Алексея, — И ваша, с позволения сказать, профессиональная деятельность тут ни причем. Я прав? И ваша жена тоже. Вы ведь не о ней сейчас думали?

— Не о ней, но какая вам разница?

— В принципе никакой. Но иногда помощь приходит с самой неожиданной стороны. Возможно, именно я вам сейчас и нужен?

В голове звякнул тревожный колокольчик.

Возможно, именно я вам сейчас и нужен.

«Неужели он что-то знает?»

— Вам известно о Нищем и Михаиле Пантелееве? — Алексей задал вопрос в лоб, ни о чем не думая и не заботясь о последствиях. Плевать, если Благовещенский в ответ назовет его психом и покрутит пальцем у виска. С некоторых пор Алексея перестало волновать мнение окружающих.

— О нищем? — с интересом переспросил учитель. — Вас беспокоят нищие?

— Не нищие, а один Нищий.

Уверенность поколебалась, но полностью не исчезла. Благовещенский мог притворяться или выжидать. И еще Алексей осознал, что нуждается в чьей-то помощи. В одиночку ему не вывезти. Он или наложит на себя руки, или сойдет с ума.

Благовещенский привстал и бросил сигарету в урну.

— Не уверен, что дело в каких-то нищих. Бороться надо с самой болезнью, а не с ее последствиями. Вы согласны со мной?

— Но как поставить диагноз, если я не врач? — спросил Алексей, — Помогите разобраться, если можете. А если нет — оставьте меня в покое!

— Рад бы помочь с диагнозом, но я тоже не медик, а вы забыли перечислить симптомы, — Благовещенский развел руками, но Алексей теперь не сомневался: учитель знает гораздо больше, чем пытается показать.

«Это какое-то испытание, проверка на вшивость. Но какого черта?»

— Человек имеет странную особенность проходить сквозь одни и те же события дважды. — Блеклые глаза учителя гипнотизировали Алексея, — С годами мы теряем ценный опыт, приобретенный в начале жизни. Наш мозг крайне избирателен. Он блокирует травмирующие воспоминания и тем самым отсекает нас от источника знаний. Принято считать, что в детстве мы уязвимы и нуждаемся в защите, но это не совсем так. Ребенок мыслит чистыми категориями. Он менее рационален, а значит — более защищен. Он действует, а не рассуждает. Другими словами, любой школьник знает, что дважды два — четыре, и ему нет дела до того, что существует такая вещь как векторная алгебра, где этот пример имеет другое решение. Так и быть, дам вам один совет: почаще оглядывайтесь назад.

— Что вы мне предлагаете?

— Я ничего не предлагаю! — Голос учителя стал резким, раздраженным, — Решайте свои проблемы сами и не слишком полагайтесь на содействие извне. Не пытайтесь усложнять то,