раза в неделю агент приходил на границу, когда не было видно агентов тайной полиции, и Фриц вместе с Мари лакомился шоколадом или другими деликатесами. Фриц считал вполне естественными такие щедрые подарки ребенку от односельчанина. В конце концов старый Фриц стал соучастником Мари и ее друга, предупреждая их о появлении агентов тайной полиции.

Через Мари была установлена связь с парнем из деревни Ваштебек, где квартировались немецкие части, и вскоре с помощью той же Мари он был завербован и стал агентом М-78. Он завербовал еще шесть человек, и таким образом агентурной сетью была покрыта большая площадь, вплоть до Гента, где всегда находились на отдыхе две-три немецкие дивизии, как правило понесшие тяжелые потери или прибывшие с русского фронта. Выявление таких дивизий имело большое значение для определения намерений германского штаба.

В течение двух лет Мари была связной между М-78 и агентом из Голландии, затем сама стала агентом-«фланером», задачей которых являлась разведка дислокации и перемещений немецких частей. Ее донесения были составлены грамотно и не хуже, чем донесения людей намного старших по возрасту.

Мари уже исполнилось шестнадцать лет, когда немецкой службе наружного наблюдения удалось проследить за ее действиями и схватить с донесениями на руках.

Мари из Зельтце судили военным судом и приговорили к смертной казни, которая, однако, ввиду ее возраста была заменена тюремным заключением до конца войны.

Старый Фриц исчез с границы. Скорее всего, его наказание ограничилось переводом куда-нибудь ближе к фронту и на более тяжелую работу.

Перенесемся теперь в Отечественную войну.

Прошло двадцать с лишним лет. Снова вражеские солдаты топчут чужую землю. Но это уже не «старые добрые фрицы», а эсэсовцы, гестаповцы и «свои», местные полицаи, еще более страшные, чем немцы.

И снова люди, вставшие против врага, и среди них девушки или совсем еще девочки.

Всего лишь несколько коротких эпизодов. В одних девочки действовали самостоятельно, в других — вместе с родителями, в третьих — служили прикрытиями для матерей-разведчиц.

В августе 1943 года разведчица-радистка А. А. Базанова была заброшена в немецкий тыл и обосновалась в Бобруйске. В октябре она переместилась в Брест. С помощью переводчицы комендатуры А. Г. Питкевич получила пропуск, устроилась в доме слесаря паровозного депо Григорчука и возобновила передачу информации. Наиболее ценные сведения поступали от Николая Кирилюка, переписчика вагонов товарной станции, знавшего все грузы, пункты назначения и т. д. Записки от Кирилюка к Базановой носила десятилетняя дочка Григорчука, Ниночка.

В апреле 1944 года немецкая контрразведка вышла на подпольщиков. Все были арестованы и после пытки Базанову, Питкевич, Кирилюка и всю семью Григорчука, включая десятилетнюю Нину, расстреляли.

Любимицей разведчиков одного из отрядов бригады Прудникова была Надя Мурашко. В свои пятнадцать лет она выглядела намного моложе, но стойкости и выносливости ей было не занимать. Самостоятельно ходила в занятые немцами села «в поисках потерявшейся бабушки» и высматривала там все, что нужно.

Апофеозом ее деятельности стала диверсия в Полоцке. Вместе с другой разведчицей, Надей Полковой, она за несколько рейсов перенесла значительное количество взрывчатки на нефтебазу, в район склада с оружием и боеприпасами и к расположенной рядом казарме. Девушки замаскировали взрывчатку, в наступивших сумерках подожгли бикфордов шнур на нефтебазе и бросились в лес.

Прозвучал взрыв, а за ним сдетонировали другие закладки. Огромный огненный шар поднялся над нефтебазой. В эту ночь немцы не досчитались семисот тонн горючего, пострадали склад и казарма.

Награда Надежде Мурашко была вручена в день двадцатилетия Победы.

Тетя Дуся, расскажите про войну, страшно было? — просили больные ребятишки.

— Ладно, ладно, вот сейчас кончу уборку, присядем, и я вам расскажу, как пещерным человеком была или как с парашютом прыгала, а я маленькая, легонькая, он меня чуть в море не унес, вот страху-то натерпелась, или… Ну, погодите, вот приберусь…

…В шестнадцать лет (а на вид тринадцать-четырнадцать) каким-то образом сумела вступить в Красную Армию и окончить курсы радисток Дуся Мельникова. В качестве радистки и разведчицы ее забрасывали в тыл врага для обеспечения связи, она наносила на карты объекты и корректировала удары артиллерии и авиации на Кубани, в районе Нальчика, жила в пещере, откуда город и расположение немецких войск были видны, как на ладони. Голодала, подвергалась опасности быть обнаруженной. Но выдюжила.

Так сложились обстоятельства, что после войны учиться не смогла, осталась простой санитаркой в сухумской больнице. Но не совсем простой: Евдокия Афанасьевна Мухина-Мельникова стала депутатом и даже членом Президиума Верховного Совета Абхазии и написала книгу своих воспоминаний.

Тринадцатилетняя связная и разведчица белорусских партизан и подпольщиков Зина Иваньковская многократно ходила из города в отряд (поселок Плещеницы, Минской области), носила информацию, оружие, патроны. Ей все сходило с рук, полицаи не обращали внимания на маленькую невзрачную девчушку, закутанную в бабушкин платок. Как-то раз «добрый» пожилой полицай, которому было по пути, за шматок сала даже помог ей пронести мимо соседнего поста кошелку, на дне которой хранилось донесение.

Но в марте 1943 года произошло несчастье. По какому-то случаю охрана была усилена, на посту дежурили два немецких солдата с овчарками, полицаи были строго проинструктированы и тщательно обыскивали всех проходящих.

Зина издали увидела эту картину, у нее защемило сердце. Хотела повернуть назад, но было уже поздно:

— Ком, ком! — кричали немцы, а собаки рвались с поводков.

Подошла.

— Ну давай, что у тебя там?

— Вещи. Несу на обмен, — еле могла вымолвить Зина. А под вещами целая пачка листовок, а на каждой из них напечатано: «Смерть немецким оккупантам!»

Зина судорожно оглянулась. До ближайших кустов метров двадцать. А там лес, болото, она эти места знает, успеет скрыться.

И когда все внимание полицаев и солдат обратилось на листовки, которые кто-то из них извлек из сумки, девочка бросилась бежать. Сначала они ничего не заметили, потом кто-то завопил:

— Стой! Стрелять буду!

— Нихт шиссеп! Не стреляйт! — закричал немец. Подскочив к собакам, он спустил их с привязи, и те в несколько прыжков настигли девочку и повалили на землю.

Ох, и злые были собаки! Немец что-то кричал — то ли пытался остановить их, то ли, наоборот, науськивал. Собаки загрызли девочку, и ее тельце осталось лежать на побуревшем от крови снегу.

Старший поста и немцы стали о чем-то спорить, ругаться: ведь надо было схватить, допросить девчонку — откуда и куда несла она листовки.

Но уже было поздно.

В местечке Антополь. Белоруссия, располагался немецкий гарнизон, имевший, как и полагается, офицерскую столовую. Партизаны давно замыслили взорвать ее, но бдительный комендант установил такие строгие порядки, что пронести в нее что-либо было невозможно: официанток, кухонных рабочих