максимально сковать японское судоходство, сократив подвоз снабжения и подкреплений для армий маршала Оямы, и одновременно встретить свои конвои и увести их вместе с флотом, уходившим на ремонт, было решено устроить набег на западное побережье Кюсю с демонстрационной, но довольно масштабной высадкой на Окинаве. Под прикрытием этой суматохи крейсерам предстояло собрать пароходы, встретиться в море с броненосцами и всем вместе пройти Цусимскими проливами к родным берегам.

Как показала разведка, проведенная подводными лодками за две последние ночи, противник резко снизил активность. Не только днем, но даже и в темное время суток непосредственно у выхода из Цусима-зунда дозоров теперь не было. Днем в обоих проливах вообще все наблюдение ограничивалось несколькими небольшими судами, иногда даже парусными. Ночью появлялись миноносцы, но немного и вдалеке. Данные радиоперехватов свидетельствовали, что дальние дозоры остались на местах, но их состав сократился.

Судя по всему, основные надежды японцев возлагались теперь на местную агентуру, скрыть от которой полномасштабную подготовку к выходу в море было невозможно. Учитывая это, все окончательные приготовления приказали завершить в течение двух-трех суток после ухода посыльных эсминцев с рейда Озаки.

В число этих приготовлений входила и согласованная по радио встреча каравана из семи транспортов с двумя полками пехоты из состава гарнизона крепости Владивосток, отправляемых на Цусиму для замещения войск, привлекаемых к окинавскому делу. Для высадки в Наха, а потом и дальнейших мероприятий в Токийском заливе изначально предполагалось использовать только обстрелянных ветеранов из местного гарнизона.

Большую часть пути транспорты должны будут охраняться броненосцами береговой обороны, уже отозванными для этого из Гензана в крепость, а потом уже вышедшей навстречу из Озаки всей эскадрой. Поскольку где-то рядом еще вполне могли скрываться «Токива» с «Нанивой» и многочисленные вспомогательные крейсера и миноносцы, охрану решили обеспечить максимально мощную. И избыточной численность задействованных сил никому ни во Владивостоке, ни на Цусиме не казалась.

В состав группы встречи вошли все три эскадренных броненосца, «Богатырь» со «Светланой», «Безупречный» и номерные миноносцы. Причем «Александр» при встрече каравана переходил в состав эскорта возвращающегося назад в крепость конвоя. В предстоящих в ближайшие дни акциях его использование не планировалось. А для исправления полученных им боевых повреждений требовалось активное участие всех судоремонтных и электромеханических предприятий порта и немало времени. На нем же предполагалось доставить в береговой госпиталь и раненого наместника, по-прежнему остававшегося в своей каюте.

Кроме того, выход и встречу на ближних подступах обеспечивала группа прикрытия, состоявшая из «Олега», всех боеспособных миноносок, паровых и моторных катеров, пяти самоходных портовых шаланд и более десятка вооруженных патрульных шхун. Из ее состава исключили в последний момент только «Днепр», занятый обратным переоборудованием в аэростатоносец и явно не укладывающийся в составленный плотный график.

Руководивший работами на нем капитан князь Бараташвили категорически отказался даже приостанавливать монтаж и перестановку оборудования, проводимые под его личным контролем. Учитывая объем затеянных переделок, времени на все и без этого было мало. Зато в перспективе имелся шанс совсем скоро получить в распоряжение эскадры вполне пригодный хотя бы к ограниченному использованию воздухоплавательного парка корабль, на котором каждый старт аэростатов уже не будет невыносимо долгой и смертельно опасной лотереей.

Из соображений скрытности выход в море назначили на ночь. Даже если противник заметит начало нашего движения, времени для оповещения и организации засады у него не будет. К тому же только так можно было гарантированно успеть вернуться с конвоем в Озаки засветло. Опасность угодить в темноте под удар, подобный пережитому крейсерами и их трофеями в Окочи, все еще оставалась вполне реальной.

Поздно вечером 3 октября главные силы эскадры начали сниматься с якорей. К моменту, когда уже совсем стемнело, они шли длинной колонной по очищенному еще днем фарватеру на запад. Разведку впереди по маршруту обеспечивали катера, шаланды, миноноски и миноносцы, а в самом Корейском проливе курсировали предварительно развернутые завесы из полутора десятков дозорных шхун.

Тихая погода не радовала. Вдобавок небо сплошь закрыло облаками, максимально сузив просматриваемый с мостиков горизонт. В таких условиях любая мелкая опасная дрянь вполне могла пробраться незамеченной сквозь все патрульные линии и атаковать с любого направления. А маневрировать на узком канале, пробитом среди мин, в строю сомкнутой колонны возможности не имелось никакой.

Медленно тянулись минуты, заполняемые звуками мерно работавших механизмов и коротких команд, отдаваемых тихим голосом. Все дальше уходили за корму едва различимые створные огни, поднятые на мачтах остававшихся на Цусиме трофейных угольщиков. Никаких штатных навигационных знаков не задействовали. Пароходы «Анадырь» и «Арабия», уже разгруженные, так же как и «Камчатку», сейчас саму нуждавшуюся в заводском ремонте, флот забрал с собой.

Спустя почти два часа напряженного вглядывания в темноту впереди и по бортам с головных кораблей ордера сообщили по радио, что благополучно вышли на глубокую воду. Вздохнули с некоторым облегчением, поскольку считали, что одной опасностью стало меньше. Однако, как выяснилось довольно скоро, радоваться было еще рано.

Столько судов, столпившихся в одном месте, да вдобавок начавших перестроение в кромешной тьме, изрядно мешали друг другу. Едва начали формирование походного строя флота, когда замыкавшие колонну «бородинцы» еще даже не вышли из теснины отмеченного вехами прохода, с одной из миноносок слева от них открыли пулеметную стрельбу.

Хотя с нее сразу начали передавать ратьером в направлении основной части эскадры, что обнаружили сорванную с якоря мину, своевременно и правильно поданный сигнал оказался виден не всем. А в условиях большого нервного напряжения и вязкой, систематической, изматывающей усталости, от которой в этот раз за все время стоянки в своей гавани так и не удалось избавиться, внезапного татаканья пулемета в ночной тьме хватило для случайного выстрела одной из шестидюймовок «Светланы». Крейсер оказался не с той стороны и сигнала с миноноски за корпусами других не разглядел.

Вслед за случайным первым выстрелом грохнули еще несколько, уже полуприцельных, в направлении померещившихся кому-то теней на волнах. Но управление плутонгами удалось быстро восстановить, и стрельба смолкла, так и не разгоревшись по-настоящему. К счастью, за те короткие мгновения, пока все это происходило, до осветительных ракет на эскадре и ее эскорте руки ни у кого так и не дошли. Иначе паники было бы больше.

Но зато на одной из дозорных шхун, встревоженной пальбой внутри охраняемой зоны, чей экипаж за последние несколько дней, прошедшие после стрельбы на рейде Озаки успели заинструктировать до полного одурения, ограничивать себя такими пустяками не стали. С нее, следуя принципу «лучше перебдеть, чем недобдеть», выдали сразу целую серию, осветившую изрядный клок пустынного моря к юго-западу от скучившихся больших кораблей и неуклюжих туш