ушёл на следующий день. Я долго глядел ему вслед с крепостной стены. С одной стороны, он нас спас, даже сам не подозревая об этом. С другой стороны, это убийца! А мы его, вот просто так, отпускаем. Но Катерина права: у нас нет ни единого доказательства против него. Кстати, Матье, которую оставили подглядывать за монахом через особые дырочки, клялась и божилась, что никаких бумаг у монаха нет. Раздеваясь в отведённой комнате, он снял рясу, встряхнул её, и аккуратно уложил на стуле. И ничего из-под рясы не выпало, никаких бумаг. Всё это было при свете свечи, и она хорошо всё разглядела. Да, был у монаха небольшой мешочек, по всей видимости, для монет, который висел под рясой, на шее. Но в этом мешочке никак не поместились бы бумаги! Если же бумагу сложить в несколько раз, то мешочек бы топорщился, не так ли? Но этого не было. Подглядывала она и утром, когда монах одевался. И тоже ничего подозрительного.

Между прочим, Катерина неспроста отправила на разведку именно Матье, справедливо полагая, что кто-то другой, может застыдиться, увидев голого мужчину и отвести на мгновение взгляд, или наоборот, взгляд будет прикован не туда, куда нужно. А такая девушка, как Матье, насмотревшаяся всякого, будет смотреть в правильном направлении! И взгляда не отведёт.

Получается, что бумаг больше вообще нигде нет. Ну, нет — так нет. Мы облегчённо вздохнули, что тайна не выйдет наружу, и забыли про монаха. Катерина продолжала заниматься хозяйством, теперь постоянно таская за собой управляющего, Мишеля ля Дюэма, чтобы тот вник в процесс. Девушка определённо хотела передать графство в идеальном состоянии! Только, кому?..

— Герцог решит! — отмахнулась от моего вопроса Катерина, — Что у нас, родни мало? Наверняка в канцелярии герцога Бургундского уже лежит не меньше полутора десятков заявлений. Кто-то претендует на всё графство, кто-то облизывается на его часть… Пусть герцог решает! Моё дело, чтобы нас никто, даже мысленно, не укорил за нерадение хозяйством. А ведь, это сложная штука, управление графством! Тут тебе и денежные займы, и пограничные споры, и торговые договоры и привилегии, и налаженные рынки сбыта, и управление сезонными рабочими… Да-да, что ты смотришь? Когда идёт уборка винограда, без сезонных рабочих не обойтись! И тут очень щепетильный вопрос, откуда они приходят, эти сезонные рабочие? Кто из окрестных дворян точит на нас зуб, за отток рабочей силы со своего поместья? Потому что мы всегда отличались справедливой платой за труд. К нам, поэтому, толпой люди идут, когда сезон. А значит, где-то людей начинает не хватать… А знаешь, сколько нам надо бочек, когда мы разливаем виноградный сок на брожение? А знаешь, что не каждая бочка для этого подходит? А знаешь, что после продажи вина, бочку моют, разбивают по досточкам, опять моют, высушивают, и целый год выдерживают в таком виде? И только через год, из тех досок опять собирают бочку, моют, сушат, и только потом она годится для виноградного сока… Это сложный процесс, Андреас!

— Ну, не знаю… — пожал я плечами, — У нас, в Египте, никаких деревянных бочек не было. Были громадные, такие, глиняные кувшины, вкопанные в землю. Туда помещали виноградный сок и смолой заливали горлышко, оставляя ма-а-аленькое такое отверстие, чтобы бродильный газ выходил. Впрочем, я не винодел, я тебе секретов не открою.

— Ясно, не откроешь! — ехидно усмехнулась Катерина, — А потом, небось, по бурдюкам ту ерунду, которую ты вином называешь, разливали? Хи-хи-хи! Ладно, не до тебя мне сейчас! Господин Мишель! Пойдёмте, я покажу вам список торговцев, которым мы не продаём вино, а даём на реализацию. Ну, то есть, они платят не сразу, а после того, как вино будет продано в розницу. Это мелкие торговцы, трактирщики и тому подобное. За много лет мы отобрали наиболее честных из них и стараемся не иметь дело с другими. Пойдёмте, господин Мишель!

Ну вот так и прошло три дня, в хлопотах беготне и суете. Не для меня, конечно. После того, как я тайно излечил Эльке и Трогота, дел у меня не осталось, и я слонялся по замку, словно привидение. То есть, появлялся там и сям, нежданным, в самый неподходящий момент. Когда стражник, лихо подкручивая усы, рассказывал юной служанке о своих былых подвигах. Вторая же его рука в это время подозрительно подкрадывалась к девичьим выпуклостям и уже нависла над ними… Служанка делала вид, что не понимает коварных планов кавалера, и доверчиво льнула к нему. Оба застыли изваяниями, когда я вынырнул из-за угла. Я прошёл мимо, сердито сопя, всем видом показывая, что не я тут шляюсь тихими шагами, а это они слишком увлеклись и не заметили такого громкого меня. Или, когда две служанки вцепились друг другу в волоса и шёпотом — чтобы не дай Бог, не услышали стражники! — отчаянно материли друг друга, не поделив какого-то Кристофа, по всей видимости, отчаянного сердцееда. Или, когда служанка быстро-быстро пыталась замести осколки тарелки, по всей видимости, разбитой ею, когда она несла посуду. Бедняжка охнула и даже присела, пытаясь прикрыть своими юбками следы «преступления». Я важно прошёл мимо, делая вид, что ничего не заметил. Или, когда два стражника на посту, не выдержав искушения, отставили в сторону секиры и, присев на корточки, азартно метали кости…

В общем, жизнь в замке шла своим чередом, а я здесь был лишним. Но, вот, тягучие три дня прошли, и мы в дороге. Шарик резвился и играл подо мной, радуясь свободе и простору. Ну, что, дружище? Я не забыл, как ты пытался намекнуть мне о своих чёрных предчувствиях в отношении рыжей кузины. Я твой должник, Шарик! Конечно, мы проскачем с тобой, лихо и весело, дробно гремя копытами, но потом — прости! — я опять сяду в карету, а ты побежишь вслед, заодно отдыхая от быстрого бега. А завтра мы опять промчимся с тобой по окрестностям! И послезавтра! Обещаю!

* * *

Брат Элоиз вышел из ворот замка, прошёл с десяток шагов, оглянулся, и сделал благословляющий жест в сторону крепости. И пошёл дальше, всей спиной чувствуя на себе пристальный взгляд. Элоиз был недоволен собой. То есть, приказ он выполнил в точности, но… осталось чувство недоделанности, незавершённости. И бумаги… та девушка говорила о бумагах так, будто они имеют гораздо больше ценности, чем простые торговые расписки. А Элоиз даже не взглянул на них!.. Зря… зря!

С другой стороны, сегодняшнее утро прошло удачно. Под предлогом