Например, желая прекратить постоянные интриги в епископате, он тут же выслал из Константинополя всех провинциальных архиереев в их митрополии, дабы те занимались делом, а не словесами. Кроме того, строгий подвижник, он без какоголибо послабления решил проревизовать жизнь и поведение столичных иноков. В результате в скором времени площади и улицы Константинополя очистились от праздно шатающихся иноков.

Однако, как человек, лишенный образования и даже тяги к нему, патриарх Афанасий с такой же легкостью прекратил подготовку богословов и пастырей, которые могли бы учить народ Божьему Слову. Привыкнув во всем доверять только себе, он не одобрял коллегиальных обсуждений церковных дел. В итоге при Афанасии совершенно прекратилась практика созыва Патриаршего Синода, на который, по обыкновению, приезжали многие епископы с мест, чтобы обсудить те или иные вопросы. Пожалуй, при всех ошибках и недостатках этот строгий аскет многое мог бы сделать для укрепления христианского благочестия, но вскоре его положение стало опасным[576].

Суровость столичного архипастыря настолько угнетала клир, что многие епископы, священники и монахи засыпали царя жалобами на него. Вместо того чтобы попытаться разумно решить конфликт, Афанасий потребовал от василевса отряд солдат для защиты собственной персоны и наказания виновных. Конечно, он его не получил: император не собирался устраивать гражданскую войну. Патриарх разгорячился и решил оставить престол, но перед этим совершил беспрецедентный поступок. На листе бумаги Афанасий написал епитимию на всю царскую семью, архиереев, священников, высшее сословие и вообще на весь народ за то, что те не помогли ему удержаться у власти. Потом, не сказав никому ни слова, «записку будущему поколению» он вложил в морскую раковину, а ее саму спрятал в расщелине Храма Святой Софии. Иными словами, получалось, что патриарх проклял (!) всех христиан Византийской империи, причем тайно.

Страшная находка обнаружилась довольно скоро и совершенно случайно – один мальчик во время игры заметил необычную раковину и передал ее клирикам храма, а те – василевсу. Пораженный царь немедленно вызвал к себе патриарха Афанасия и потребовал объяснений, но тот только каялся, а заодно прощал своих обидчиков. Так закончилось его первое патриаршество. Но напрасно ктото считал, что Афанасий больше никогда не появится на страницах истории – мы с ним еще встретимся.

В это время в столице находился некий монах, ранее живший мирской жизнью, имевший жену и детей, а потом оставивший мир после смерти супруги и принявший постриг. Звали монаха Иоанн Созопольский (1294—1304), он и стал новым Константинопольским патриархом[577]. При предыдущем императоре Иоанн, тогда еще рядовой инок, категорически не принял Лионской унии, за что был сослан на Принцевы острова. Это событие сделало ему имя в среде «непримиримых», они активно поддерживали Иоанна, а сановник Тарханиот Глава рекомендовал его Андронику II Палеологу. Император вызвал монаха из ссылки и, пораженный его благочестием, поставил игуменом одного из столичных монастырей. Позднее василевс сделал Иоанна своим духовником, а теперь – Константинопольским патриархом. Патриарх Иоанн и венчал в 1295 г. 18летнего сына Андроника II Михаила IX Палеолога царским венцом как соправителя императораотца.

Как мы увидим ниже, внешние обстоятельства сами собой подвигали императора объявить сына преемником царской власти. Впрочем, сын стал надежным товарищем для царя – тихий и скромный, Михаил IX Палеолог совершенно не мыслил своей жизни и императорства без отца и помимо него. К несчастью для себя и других фатально невезучий на войне, Михаил IX не вызывал страха у врагов и чувства восхищения в солдатах. Однако всегда слыл честным и добропорядочным, мужественным и храбрым. Многократно рискуя жизнью на поле боя, он, кажется, не выиграл ни одной битвы, но при этом никто не мог упрекнуть его в трусости или безрассудстве. Пусть и не всегда удачно, но сын много помогал Андронику II Палеологу во многих государственных делах, искренне желая быть полезным отечеству. Следуут добавить также, что Михаил IX был женат на Киликийской (Армянской) принцессе Марии (в девичестве – Рите) Константинопольской (1278—1333), и их брак был плодовит. Супруги нажили двух сыновей – Мануила, Андроника и двух дочерей – Феодору и Анну[578].

Но если император имел все основания быть довольным выбором соправителя, этого нельзя было сказать о его отношениях со столичным патриархом. Словно какойто рок витал над Константинопольским престолом – едва патриарх Иоанн занял кафедру, как начались трения с царем и епископами. Василевс напрасно надеялся, что с патриаршеством Иоанна Созопольского в Церкви наступит мир – поклонник монашества, «Вселенский архиерей» первым делом ввел новые льготы для зилотов, а полномочия епископата резко ограничил. Не ожидавшие такого хода, греческие архиереи вынуждены были выйти с представлением к царю, в котором указали главные претензии в адрес патриарха.

По их словам, и это подтверждается многими фактами, при любой обиде некогда кроткий монах, а теперь деспотичный патриарх бросал все дела (!) и уединялся в монастырь «Всеблаженной». Он совершенно отставил епископов от церковного управления, решая все вопросы в одиночку или при помощи советчиков из числа зилотов. Как попутно выяснилось, Иоанн не был чужд и некоторых человеческих слабостей. В частности, патриарх поставил своего сына Ефрема, человека сребролюбивого и жадного, на должность великого эконома Церкви – одну из главнейших в церковном управлении.

Император пытался сгладить конфликт, но вскоре сам стал объектом атаки со стороны своего же бывшего духовника. Когда Андроник II Палеолог, опасавшийся попыток узурпации царской власти, попросил Константинопольского патриарха издать синодальное определение об анафематствовании всякого заговорщика против него и Михаила IX, то получил отказ. Иоанн ответил, что данная просьба не сообразна с церковными канонами (!)[579]. На самом деле патриарху положено было знать о том, что в просьбе василевса нет ничего нового и необычного – такая практика постоянно существовала в Восточной церкви.

Более того, патриарх начал вторгаться в вопросы, которые его не должны были касаться. В то время Сербия являлась очень опасным врагом Византии: в течение 7 лет непрекращающейся войны греки теряли на Севере одну область за другой и терпели поражение за поражением[580]. С этим нужно было кончать какой угодно ценой. Поэтому в 1299 г. император Андроник II Старший дал согласие на брак Сербского короля Стефана II Милутина (1282—1321) со своей 5летней дочерью Симонидой (1294—1336). При том непременном условии, что до совершеннолетия невеста будет проживать при матери и отце. Однако Константинопольский патриарх категорически отказался признать этот брак каноничным – как будто в других условиях архиереи не разрешали родственные браки или семейные союзы, члены которых заметно отличались по возрасту[581].