Я решил превзойти сам себя и устроил двойную перегонку. Правда, учитывая ничтожный КПД процесса, сока для этого пришлось собирать столько, что мы с Каналоа, до кучи попросив помочь Хэча, оставили без цветоносов большую часть пальм на восточном берегу. Сок на пляжик сносили литрами.

Впрочем, сок пошёл не только на перегонку. Часть я выпарил, получив кристаллы весьма сладкого, хоть и не такого чистого, как я привык, сахара. Затем кристаллы были тщательно перемолоты, смешаны с солью в пропорции один к четырём, и полученной смесью я натёр мясо тунца, порезанное на порционные куски.

Помогал в основном Хэч — как я узнал от паренька, Семиса отец буквально запер, отобрав у него костыли. Что происходило в доме экс-подельника, я так и не узнал, но Хэч рассказывал о диких визгах, доносившихся из дома. Причём, похоже, верещал сам отец семейства.

Впрочем, как я знал от того же Хэча, отец Семиса большую часть времени пропадал в лагуне, собственноручно возглавляя три-четыре большие пироги, что отваливали группой с рассвета, и пропадали на воде до самого вечера. Это несмотря на то, что дня четыре погода была ещё весьма свежая, а два дня так вообще «сильная». Я, к примеру, в эти дни в воду лезть не рискнул. Прервалась экспедиция Арииаху за «большой рыбой» лишь однажды, когда и нам с Каналоа пришлось покинуть пляжик и пересиживать в пещере.

Четыре дня мясо тунца подвергалось сухой засолке. И дважды в сутки приходилось его переворачивать. А на пятый день, как раз когда завершилась очередная непогода, я развесил его в тени на берегу. Ветер должен был относить насекомых, но я подстраховался и поставил Каналоа палить дымный костёр

Остальное время потратили на восстановление арсенала — свой арбалет Семис тогда всё-таки утопил.

Тренировались.

Гонял Каналоа почём зря — раз не лезет в воду, так пусть на физухе да на рукопашке потеет. Парень хмурился, но терпел, видимо чувствуя вину.

Я нырял за каракатицами. Да за ракушками, когда никого постороннего не было. Но вдвоём с Каналоа оставались мы не часто — большую часть времени у меня торчал Хэч. Причём два раза он приходил с Телуа.

Девчонке я был рад, всё-таки на Рифе я её отчасти опекал, и то, что она сошлась с моим приятелем, меня тоже радовало.

Как-то раз разговор зашёл о Руйхе, с которой Телуа до сих пор дружила, но я девушку остановил.

— Знаешь, — поморщился я, — рад что у Руйхи всё хорошо. Надеюсь у неё сбудутся мечты, да и матерью она должна быть хорошей, но давай замнём эту тему. В смысле, не напоминай мне о ней больше, хорошо? — и чтоб хоть куда-то свернуть разговор, спросил: — Слушай, а как же Айха? Кай, получается, её бросил?

— Бросил? — фыркнула Телуа. — Да это она его бросила. Сказала, что не хочет рожать от слизняка.

— Да ладно⁈ — удивился я.

Хотя, кажется, когда-то я что-то подобное уже слышал? Где, от кого? Не помню.

— Ну, и как она? — спросил чисто, чтоб поддержать разговор. — Сошлась с кем-нибудь? Наверно, уже полноценный человек глубин?

— Нет, — простодушно мотнула головой Телуа. — ни с кем она не сошлась, хоть несколько парней из касты и оказывали ей знаки внимания.

— Да уж, — усмехнулся я, — всегда строила из себя королеву. В смысле… единственную и неповторимую.

— Ей сложно, — согласилась Телуа, — ведь она дочь самого отца войны! Трудно найти достойную пару.

— Ага. И с Каем обломалась…

— Я вообще думаю, что Айха из касты уйдёт, — вмешался Хэч.

— С чего ты решил? — спросили мы с Телуа в один голос.

— Я раз слышал, как она поругалась с Ситу.

— Серьёзно⁈

— Да. Айха возмущалась, что отец глубин заставляет нас нырять каждый день. Представляешь? — усмехнулся Хэч, и они с Телуа рассмеялись.

Угу, подумал я. Это вам смешно. А я вот ушёл из касты глубин почти из-за того же самого. Но вслух, конечно же, говорить ничего не стал.

На девятый день вялящиеся куски тунца приобрели насыщенный, почти рубиновый цвет, и я решил, что часть оставлю довяливаться, по примеру испанской мохамы. А другую — закопчу, как классический балык.

* * *

— Здравствуй, говорящий с духами, — я низко поклонился. — Ты предлагал свою помощь? Я пришёл.

А чего тянуть кота за тестикулы? Предлагал? Предлагал. Помощь мне нужна? Нужна. Так что, нефиг ходить вокруг да около.

— Какой ты вежливый, — усмехнулся шаман, сидящий по-турецки прямо на земле, перед входом в свой шалашик с видом этого самого кота, греющегося на солнышке.

Сегодня после полудня и впрямь установился почти полный штиль, горизонт очистился от облаков на всей протяжённости.

— Я к тебе поговорить, и не с пустыми руками.

И поставил перед ним бамбуковый сосуд первача, такой же, но побольше с «креплёным тодди», и хороший такой кус тунцового балыка.

По мере выставления подарков лицо шамана становилось всё довольнее и довольнее, только увидев балык, он приподнял бровь.

— А это как раз то, о чём я собираюсь разговаривать, — пояснил я, присаживаясь напротив.

Старик протянул руку, взял, поднёс к лицу, обнюхал весь кусок, а в нём было не меньше килограмма.

Усмехнулся:

— Ну, хоть не человечина.

Легко поднялся и нырнул в шалашик.

— Какая ещё человечина? — к такой постановке вопроса я был не готов. — Ты что, старый? Это как раз те монстры из бездны, о которых я говорил.

— Успокойся, — ухмыльнулся шаман, вынырнувший обратно. Подмигнул: — что я, вяленую человечину не узнаю?

И пока я, что называется, обтекал, поставил между нами две знакомые чашки.

— Наливай!

Я на миг заколебался. Чего наливать? Крепкое или тодди? Но потом решил — старик ведь хочет с духами разговаривать? Ну а что лучше всего приводит сознание в его любимое состояние? И откупорил «бутылку» с первачом.

Но, когда набулькал в чашку ему и стал убирать, шаман безапелляционно бросил:

— Себе налей.

— Спасибо за предложение, — как можно вежливее сказал я, — но для меня это слишком крепкое… Так что всё — только тебе.

— Давай. Наливай.

— Ты чего, старик? Боишься, что я тебя отравлю? — мелькнула догадка.

— Тоже мне, отравитель нашёлся, — хмыкнул шаман. — Ты же вроде серьёзно разговаривать пришёл, так?

— Ну… Так.

— Тогда