— Его светлость маркиз Дамиен шер Дюбрайн, — звонко объявил лейбгвардеец в черно-серебряном мундире.

Над игровым полем повисла мертвая тишина. Взгляды придворных метались от императора к его бастарду и обратно, ментальные амулеты раскалились в попытках скрыть шквал эмоций — никто не остался равнодушен к наглому явлению опального маркиза. Поговаривали, что опального. Однако некоторые, особо осведомленные, источники утверждали, что на самом деле полковника Дюбрайна вовсе не высылали в Хмирну с глаз долой, а отправляли с секретным заданием. Настолько секретным, что даже Конвент не в курсе, в чем оно заключается. Другие, не менее осведомленные, утверждали, что вынесенный бастарду за измену империи смертный приговор все еще в силе, в Хмирну он позорно сбежал в поисках убежища, а Красный Дракон в помощи отказал, вот ему и пришлось вернуться и сдаться на милость императора. Милость, которой не будет, и наконец-то бастард перестанет мозолить глаза уважающим себя шерам.

Последние источники, как несложно догадаться, являлись особо приближенными к кронпринцу Люкресу. Они же авторитетно утверждали, что кронпринц в последнее время редко появляется при дворе и не посещает заседания кабинета министров только потому что пишет очередную научную работу и готовится к свадьбе. Слухи же о его нездоровье и нежелании императора видеть младшего сына — суть ложь и клевета. Светлый же шер Майнер, известный на всю империю менталист, вовсе не лечит кронпринца от душевного недуга, а помогает в научной работе.

Сейчас же у придворных наконец-то появился шанс узнать, как обстоят дела на самом деле. И потому они с нетерпением ловили каждый жест, каждое движение императорской брови — и вострили уши, чтобы не пропустить ни слова.

На спокойно идущего к игровому полю Дайма не глядел лишь августейший брат Люкрес. Он демонстративно отвернулся к светлому шеру Майнеру и шепотом что-то сказал. Ни его вопроса, ни ответа шера Майнера Дайм не слышал, да и не особо ими интересовался. Куда больше его волновало, не ошибся ли Светлейший в прогнозах, и переживет ли Дайм встречу с императором. Вот если переживет, тогда и можно будет подумать о приватной беседе с лучшим мозгоправом империи.

— Ваше всемогущество, — поклонился Дайм с пяти шагов, как велел придворный этикет.

Он старательно делал невозмутимо лицо, хотя сердце заходилось как бешеное, а внутренности свернулись в ледяной ком. Хоть Светлейший и обещал, что все будет хорошо — верилось с трудом. Наверное, стоило все же написать императору, как-то оправдаться… Сомнительно, что оправдаться бы удалось — ведь у Люкреса было сколько угодно времени, чтобы представить все в нужном ему свете. То есть изменой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Дамиен, — холодно кивнул император и замолк, не делая знака разогнуться.

Сердце замерло в ожидании: вот сейчас император велит страже взять его и привести приговор в исполнение… Так. Не дрожать. Поздно бояться — он уже здесь, а не в Сашмире.

Тем временем по толпе придворных пронесся предвкушающий вздох. На этот раз разодетые по последней моде придворные даже на дорожную куртку Дайма не обратили внимания, так их жгло любопытство. А он сам подумал: может, стоило переодеться, выказать тем самым уважение. Хотя это вряд ли бы как-то повлияло на уже принятое императором решение. Осталось лишь его выслушать — и подчиниться.

Интересно, если император велит его казнить, Светлейший поможет?..

— Это наглость или глупость, явиться к нам вот так? — громким шепотом осведомился Люкрес.

Кто-то из придворных угодливо хихикнул, но тут же осекся. Потому что император жестом велел Дайму подняться.

— Иди сюда, — велел он так же холодно.

Дайм подошел. Спокойно. Глядя прямо на императора. В конце концов, если ему суждено умереть сегодня, то так тому и быть. Лебезить, умолять и унижаться он в любом случае не станет.

— Почему так долго? Подай нам желтого, — спустя еще полминуты напряженного молчания велел император и указал на место между собой и маршалом. — И рассказывай, как поживает наш возлюбленный брат Ци Вей.

Дайм выдохнул, сохраняя все то же бесстрастное выражение лица. Не показывать же придворным, какое облегчение испытал.

Придворные тоже выдохнули, в отличие от Дайма — разочарованно. Один лишь маршал усмехнулся в усы, перекинул Дайму желтый шар и обвел остальных насмешливым взглядом. Мол, не будет вам раздора в высочайшем семействе. Обойдетесь без кровавых зрелищ. Впрочем, не один маршал был доволен реакцией императора на явление опального (опального ли?) сына. Ухмылка светлого шера Майнера была вполне себе злорадной.

— Приятно узнать, что ваше посольство в Хмирне увенчалось успехом, мой светлый шер, — заявил он, отчего кронпринца Люкреса малость перекосило. — Если вы найдете время, я бы хотел с вами побеседовать. С разрешения вашего всемогущества. — Майнер вежливо поклонился императору, и тот одобрительно кивнул.

Дайм тоже кивнул Майнеру.

Надо же, а ведь казался совершенно далеким от политики. И в списке возможных преемников Мастера Миражей не значился, хотя по силе и мастерству вполне мог бы. Не зря же именно его император выбрал, чтобы помочь Люкресу. И присматривать за Люкресом.

— Как я уже сообщал вашему всемогуществу, Красный Дракон и его империя благоденствуют, — церемонно сказал Дайм, протягивая императору желтый шар. — Дракон выразил надежду в следующем воплощении встретиться с вами лично, если вы соблаговолите посетить Хмирну.

— Быть может, быть может, — милостиво кивнул император, принимая из его рук шар. — Сожалею, что тебе не удалось остаться на праздник Великого Возрождения. Но ты нужен нам здесь. Мы бы сказали, просто необходим нам здесь.

Люкреса снова перекосило, а придворные самую малость, на четверть шага, от него отодвинулись. Все, кроме новой фаворитки, шеры дивной красоты и столь же дивного отсутствия интеллекта, и светлого шера Майнера. Который, судя по всему, не отойдет от Люкреса ни на четверть шага даже под угрозой смерти. Крайне, просто крайне интересная смена фигур на доске!

— Желтый пошел! — объявил император, не обращая внимания на реакции придворных. Шар в полете развернулся в сияющего золотом дракона, приковавшего к себе все взгляды. Сам же император обернулся к Дайму, слегка улыбнулся и продолжил: — До нас дошли крайне любопытные слухи о Синь Лю, шестьдесят пятой дочери Ци Вея…

— Синь Лю станет Матерью Неба, ваше всемогущество, — дипломатично увильнул Дайм.

Вот так прямо тыкать императору в лицо своим грядущим отцовством и родством с Алым Драконом он не стал. Невежливо это.

Вместо него это сделал маршал игры, в миру — светлый шер третьей верхней категории, герцог Анри Клема, полковник Магбезопасности и второй заместитель генерала Парьена, а фактически — первый помощник самого Дайма. К счастью — или в подтверждение императорского таланта ставить нужных людей на нужное место — герцог Клема не страдал воспалением амбиций и спокойно воспринял стремительный карьерный взлет маркиза Дюбрайна. Хотя Дайм точно знал: августейший брат Люкрес не раз намекал Клема, что он во всем превосходит бастарда, и что Дюбрайн обошел его в звании и должности — исключительная несправедливость, требующая исправления. На что Клема лишь пожимал плечами и заявлял, что совершенно не жаждет взваливать на себя лишние обязанности и ответственность. И если Светлейший был так добр, что отдал всю эту головную боль полковнику Дюбрайну, то Клема может лишь вознести Двуединым благодарственные молитвы.