Впервые в жизни Мэри Дести познала радость славы.

Заработанные в «Могадоре» деньги быстро кончились, и неудивительно: королевские ужины в дорогих ресторанах, продолжительные уик-энды всех троих — Айседоры, Вита, Мэри в отеле «Руаяль» в Довиле — все стоило немало. Сезон в Париже заканчивается. Выступлений не предвидится, разве что в следующем сезоне. Айседора обдумывает новые танцы и заканчивает писать мемуары. Газета «Лондон Санди кроникл» предложила ей четыреста фунтов стерлингов за право публикации с продолжением. Тридцать процентов при заключении контракта, остальное — при сдаче рукописи. Дело быстро согласовано, и Айседора предлагает Мэри поехать пожить с ней в Ницце:

— Только там могу я работать, на берегу моря. Оно зовет меня, зовет. Если не поеду, море мне этого не простит. Вы увидите, как там спокойно… тихо… мои синие занавеси на стенах, бархатные диваны, сотни подушечек разбросаны повсюду, лампы в абажурах отбрасывают мягкий свет, а Вита играет только для нас двоих… Ну чем не рай на земле? Поедемте, Мэри, умоляю вас.

— Согласна — при условии, что там вы подготовите новую программу к следующему сезону.

— Обещаю, Мэри. Ведь это единственный способ сохранить мне жизнь. И заработать на жизнь. Вы ведь знаете, я терпеть не могу бедность, мелочность, нищету. Я найду деньги.

Сразу по приезде в Ниццу Айседора возвращает долг в «Негреско», выручает свой багаж и машину, спортивное купе «франклин», и продает ее владельцу гаража отеля за девять тысяч франков. По правде говоря, это половина настоящей цены, но в тот момент и такие деньги были для нее золотым дождем. Тем временем и Мэри получила деньги из Штатов. Став «богачами», они уже не желают возвращаться в гостиницу напротив студии.

— Я сняла апартаменты в «Гранд-отеле» в Жюан-ле-Пэн, — торжественно объявила Айседора.

— А студия? Я думала, мы будем жить там, — сказала Мэри.

Айседора и Вита хохочут.

— Жить в студии? Что вы, Мэри! Это отличное помещение для работы, но не для жизни. Представьте себе церковный интерьер без водопровода. Хорошо там жить? Гораздо лучше в Жюан-ле-Пэне. Это всего в двадцати пяти километрах от Ниццы. Найдем машину с шофером, чтобы нас возил туда и обратно.

Жизнь снова сплошной праздник, и днем и ночью: визиты, выходы в свет, ужины, ночные клубы, шампанское «Вдова Клико», коньяк «Деламэн» 1905 года, каждый день такси до Ниццы, не считая покупок, разорительных и ненужных, в дорогих магазинах. Одним словом, повседневная жизнь миллиардера.

Разумеется, друзья — Кокто, Чандлер, Мари Лорансен — участвуют во всех развлечениях.

Франсис Пикабиа[48], чья вилла находится в Гольф-Жюан, часто берет всю компанию на свою яхту и отправляется в открытое море. После ужина они забираются во вместительный «паккард» и катят в Канн, в казино.

Однажды на ночном костюмированном балу на тему «Детство» в Болье Пикабиа нарядился кормилицей в чепце, а за руку держал свою жену в детском костюмчике со слюнявчиком. Айседора изображала ангела-хранителя. Праздник длился до четырех часов утра и привел ее в состояние полной эйфории. Мэри давно не видела ее такой счастливой.

Все эти недели Айседора транжирит деньги не считая. Главное — пользоваться моментом. Как будто завтрашнего дня не будет. А вернее, превратить угрозу завтрашнего дня в дополнительное удовольствие. Умножить радость трат опасностью разориться. Просто тратить деньги ей неинтересно. Ведь можно тратить и не разоряться, тратить по-глупому, вульгарно. А ее интересует, наоборот, трата ради траты, игра ради игры. Больше всего она любит то эстетическое удовольствие, которое мещане называют мотовством, а она считает единственным средством для художника. Какое пьянящее наслаждение — транжирить деньги, сорить деньгами. Безрассудно. Просто так. Швырять деньги в окошко. В буквальном смысле слова. Ради красивого жеста. Айседора наслаждается этим, к великому огорчению бедной Мэри. В ответ на ежедневные советы подруги поберечь деньги Айседора говорит:

— И не настаивайте. Я никогда не была экономной, ни в моем искусстве, ни в любви, ни в жизни. Вы хотите, чтобы я стала экономить деньги? Поверьте, Мэри, настоящее безобразие — сами деньги, а не желание транжирить их.

При таком подходе и гонорар, и деньги от продажи автомобиля очень быстро утекли, пришлось уменьшить расходы, пока сбережения полностью не улетучились. Мэри уговаривает ее вновь снять комнату в маленькой гостинице напротив студии. Но хозяйка требует заплатить за неделю вперед. Айседора вносит нужную сумму в кассу и, резко повернувшись к подруге, говорит:

— Ну вот видите, Мэри, говорила я вам, что никогда не следует останавливаться во второсортных гостиницах!

Накануне отъезда в Ниццу Вита решил не ехать вместе с ними. Он попрощался с Айседорой и сел в поезд, идущий на Париж. Предлогом послужило то, что он не может жить на ее средства, не имея возможности ей помочь, такое положение его унижает и так будет лучше для них обоих. Быть может, потом они встретятся вновь, но сейчас надо расстаться. Она проводила его без скандала, с тихим смирением. Она предвидела расставание и была готова к нему.

Вечером Айседора предложила Мэри прогуляться. Потом они вдвоем могут поужинать в известном ей небольшом ресторанчике, где подают самые вкусные местные блюда.

— Вот увидите, — сказала она, — это очень забавное место. Там одни рыбаки да матросы.

Несколько часов они шли вдоль берега. Мэри начала тревожиться:

— Дора, вы уверены, что знаете, куда идти?

— Конечно. Осталось немного.

— Вы действительно знаете это место?

— Не беспокойтесь, мне говорил о нем Пикабиа. Вот увидите. Это кабачок прямо на пляже. Хозяйку зовут мадам Тету, она лучше всех готовит луковый суп. Ну, теперь успокоились?

В десять часов вечера они добрались наконец до Гольф-Жюана. Ресторанчик, очень мило оформленный, посещали завсегдатаи. Они сели за столик у окна, где улыбающаяся мадам Тету подала им две внушительные порции лукового супа. Айседора едва прикоснулась к еде. Она выглядела задумчивой и с отсутствующим видом осматривала зал. Вдруг взор ее задержался на ком-то, она с улыбкой подняла бокал и кивнула. Мэри машинально обернулась и увидела молодого человека, сидящего с тремя товарищами. Юноша поклонился Айседоре.

— Вы его знаете?

— Нет, конечно. Он очарователен, вы не находите?

— Как, Дора, вы поднимаете бокал за здоровье незнакомца? Да еще шофера?

— Боже мой, Мэри, какая вы мещанка! Ну и что, что шофер? Неужели вы не видите, он — переодетый греческий бог? А вот и его колесница, — добавила она, показав пальцем на гоночную машину «бугатти».

Через несколько минут молодые люди ушли. Когда машина тронулась, Айседора послала водителю дружеский жест, тот ответил улыбкой. С сияющим лицом она повернулась к Мэри: