Внимательно посмотрев на Зингера, Айседора спросила:

— Знаете, о ком я думала в ту минуту, когда вы вошли сегодня в студию?

— Не знаю…

— О моем отце. Я его тоже не ждала. Он пришел однажды к нам в Сан-Франциско. Мне было восемь лет. Взял меня за руку и повел есть мороженое.

Она улыбнулась, и беседа продолжалась на самые разные темы.

Перед тем как уйти из ресторана, Мэри, воспользовавшись коротким отсутствием Зингера, шепотом спросила Айседору:

— Какого черта вы придумали эту любовную историю с каким-то французом?

— Тсс! Так надо для создания обстановки. Не хочу, чтобы он принял нас за несчастных старух, у которых даже любовников нет.

Зингер отвез их обратно в студию. Расставаясь с Айседорой, он пообещал оплатить все ее расходы.

— Ни о чем не беспокойтесь, — добавил он. — Беру все на себя. Советую также нанять пианиста, чтобы подготовить предстоящее представление. Это, как вы знаете, меня особенно интересует. Отныне, Дора, я здесь. Никогда не забывайте обо мне.

— Когда увидимся?

— Погодите… сегодня понедельник… Завтра я буду очень занят… А вот послезавтра, в среду, 14 сентября, я заеду за вами в четыре часа.

— Ну что он за чудо! — воскликнула Айседора, как только они вернулись к себе. — Никогда не видела столько щедрости и очарования в одном человеке. Он самый соблазнительный мужчина, какого я встречала.

— Наконец вы это признали, Дора! Эх, если бы вы с ним не расставались, ваше положение сейчас было бы совсем иным. Ведь он вас любил. И любит до сих пор, вот уже двадцать лет. И доказывает это! Как подумаю, что он вам предлагал и от чего вы отказались: роскошная жизнь, спокойствие, любовь, жизнь в семье! И все это отвергнуто ради авантюрных планов!

— Нет, вы поистине неисправимая мещанка, Мэри. Но в одном вы правы. Лоэнгрин — чудо, а не человек, и я люблю его. И думаю даже, что он единственный мужчина, кого я действительно когда-нибудь любила.

— Вы так говорили обо всех своих любовниках.

— Это верно. И если бы вы попросили меня сделать выбор, я бы не смогла. Мне кажется, что я любила каждого из них предельно страстно. Если представить себе Тэда, Лоэнгрина, Архангела и Сергея стоящими передо мной, я бы не знала, кого выбрать. Я любила их всех и люблю до сих пор. Может быть, во мне уживаются несколько женщин? Не знаю. В одном я уверена: многие женщины так же устроены, но не признаются в этом даже себе и предпочитают всю жизнь обманываться, а я не захотела. Я никогда себе не лгала, Мэри. Этим я горжусь, и в этом моя драма.

На следующий день, во вторник, около семи часов вечера Айседора отдыхала в своей спальне. Во входную дверь негромко постучали. Мэри открыла и увидела очень красивого молодого человека. Она его тотчас узнала. Это Бугатти; он нерешителен и явно стесняется:

— Извините, мадам, я в рабочей одежде, не успел переодеться. Ваш адрес мне дала матушка Тету. Она сказала, что вы хотите купить «бугатти».

— Это не я, я не мадам Дункан. Она сейчас отдыхает. Оставьте вашу визитную карточку, я ей передам.

Через десять минут она будит Айседору, потому что их ждут на ужин у друзей в семь тридцать.

— Айседора, пока вы спали, заходил Бутатти и оставил карточку.

— Не верю. Это глупый розыгрыш, Мэри! Если это правда, надо было меня разбудить. Нельзя было его отпускать, пока я спала.

— Но я его отпустила, Дора.

— Никогда этого вам не прощу!.. Никогда! Боже мой, неужели вы не понимаете, как важно мне увидеться с ним? Вопрос жизни и смерти. Не спрашивайте почему, я и сама как следует не знаю.

— Вот его карточка.

— Ах, Мэри! Что вы наделали! Надо же, он был здесь, и вы его отпустили. Надо его обязательно разыскать. Обязательно. Он мне ужасно нужен. Завтра же с утра пойдем его искать.

— Честно говоря, Айседора, по-моему, вы с ума сходите. Что общего между этим шофером и вами?

— Повторяю, он не шофер. Он посланник богов!

На следующий день, в среду, 14 сентября, они отправляются на поиски гаража «Гельвеция». Найдя его, Айседора просит позвать юношу, который заезжал вчера вечером. Ей отвечают, что он выехал и будет на месте во второй половине дня.

— Дело в том, что я хотела бы… купить «бутатти». Не можете ли вы передать, чтобы он заехал ко мне в пять часов.

Они сделали кое-какие покупки, выпили аперитив на Английской набережной, пообедали в бистро в порту. Потом Айседора зашла к своему парикмахеру. В половине четвертого, когда она вышла от него, Мэри не смогла удержаться от восклицания:

— Айседора, никогда вы не были так прекрасны!

— Видите, как может преобразить меня надежда? И не забывайте, что у меня сегодня два свидания — со старым красавцем и с молодым Богом!

Вернувшись в студию, она наводит порядок, закрывает окна, задергивает занавеси. В четыре Зингера еще нет. Проходит полчаса, три четверти часа, а его все еще нет.

— Что его задерживает? — нервничает Айседора. Закуривает сигарету, наливает себе коньяку.

Около пяти раздается робкий стук в дверь. Мэри идет открывать.

— Это ваш Бутатти. Я возвращаюсь в гостиницу. Пока! Айседора вводит посетителя. Он полужив-полумертв от застенчивости. Мамаша Тету сказала ему, что мадам Дункан — знаменитая артистка, всемирно известная. Он не смеет на нее взглянуть.

— Что будете пить: виски? коньяк? джин? — спрашивает Айседора.

— Э-э-э… если есть, чуточку мартини… но не беспокойтесь, пожалуйста.

Она наливает ему мартини.

— Сигарету?

— Не курю, спасибо.

Она приглашает его присесть на подушки, горой сваленные на полу, сама наполовину возлежит рядом, задает вопросы: автомобили, механика, «бугатти», другие модели.

— С точки зрения спорта «бутатти» — лучшие!

— А та модель, которая меня интересует? Та, на которой вы уехали в тот вечер?

— Это новейшая модель. Модель тридцать седьмая, спортивная модификация тридцать пятой, настоящая четырехцилиндровая. Машина великолепная, вот увидите.

— Скорость большая? Хочу, чтобы дух захватывало от быстрой езды.

— О, ну тогда!.. Можно разогнать машину до ста тридцати… ста пятидесяти. Конечно, при такой скорости мотор ревет, а в ушах ветер свистит. Особенно если снять ветровое стекло.

— Вот и хорошо. Обожаю, когда ветер бьет в лицо.

— Ну, тогда вы будете довольны. Короткий смех. Неловкое молчание.

— Еще стаканчик?

— О нет! Спасибо, мадам. Я пойду…

— Не торопитесь. Кстати, не говорите в каждой фразе «мадам». Зовите меня по имени.

— Хорошо, мадам.