Вместо помощи, лекари собрались, кажется, линчевать женщин, которые пришли им на помощь.

Встаю перед Асиньей, закрывая ее собой, и сталкиваюсь лицом к лицу с мэтром, который, как оказалось, являлся главным лекарем военно-полевого лекарского корпуса. Из его рта только что вылетали все эти оскорбительные слова, но увидев меня он замолкает.

– Вам неясен приказ императора? – спрашиваю я. – Если да, то я попрошу лорда Денвера разъяснить вам еще раз волю его величества. Или вы все-таки предпочтете выслушать меня?

Лекарь оскорбленно вздергивает голову, а затем стискивает зубы и коротко кланяется.

– Я готов слушать.

– Готов, значит? – я подступаю ближе, и зрачки мэтра расширяются. – Вам приказано выполнять все мои требования. Поэтому вы либо делаете все, что я говорю, либо идете на выход.

Он недоуменно моргает и выглядит настолько рассерженным, будто прямо сейчас у него пар повалит из ушей.

А я продолжаю:

– Если вы собрались лечить пиявками, наговорами и пусканием крови, то разговор окончен. Вы безнадежны. Если готовы учиться и слушать меня, можете остаться. Любое ваше слово против, или попытки высмеять моих учениц обернутся против вас.

Его верхняя губа подрагивает от нервного тика, но он склоняет голову в знак согласия.

Больше я ничего не говорю, а просто обхожу его и оглядываю помещения. Раненные поступают бесконечным потоком.

– Асинья?

– Да, ваше высочество, – она сияет таким воодушевлением, видя меня в строю, что по моим губам тоже проскальзывает короткая улыбка.

– Разделить корпус на зоны. Огородить операционную, – хлопаю в ладоши, привлекая внимание. – Всем приготовиться! Начинаем работать. Живо инструмент и воду! Софи, эфир! Быстрее, у нас много работы.

Повязываю на лицо маску. Уверена, что к утру моя команда, состоящая из совершенно разных людей, наконец, начинает работать слаженно.

Поборемся.

Глава 44

Выхожу под открытое небо и глотаю кислород. Стягиваю косынку и отираю лицо. Не даю себе думать о плохом, хотя обычно предпочитаю просчитывать любые варианты. Но только не в этом случае – ни тогда, когда дело касается Рэя.

– Ваше высочество! – оклик Софи заставляет меня вздрогнуть.

Она бежит ко мне, приподняв юбку, и меня пронзает страх. Я кидаюсь к шатру императора – охрана пропускает меня, когда я влетаю внутрь. Растрепанная, взвинченная и задыхающаяся – я очень быстро теряю цинизм медика.

Реиган Уилберг в сознании. Учитывая, сколько крови он потерял, – это невероятно. Еще раз убеждаюсь, его сила духа и возможности тела – просто колоссальны, а чертово упрямство можно признать восьмым чудом света.

По моему телу прокатывается дрожь – это страх вперемешку с радостью. Но я вновь напоминаю себе: «Не строй иллюзий!»

Хриплым голосом Рэй отдает приказы Денверу и Бреазу. Последний выглядит, словно покойник. Весь в порезах и с внушительной ссадиной над бровью. Но он Рэя никто не дождется никакой сентиментальности. Он сейчас император Эсмара, который потерял значительную часть своей армии. В первую очередь он руководствуется здравым смыслом, и я всегда это в нем ценила.

– Пригласи сюда моего канцлера и хранителя печатей, – приказывает он Бреазу.

– Рэй… ты же не собираешься… – произносит тот, – умирать?

– Мне спросить твоего разрешения?

Алан сопит, бредет к выходу, кривясь от боли, и передает охране сухой приказ. Кажется, герцога неплохо помяли на поле боя.

Денвер же скупо молчит, облокачиваясь на одну из деревянных балок, поддерживающих свод шатра. Он скрестил руки на мощной груди и внимательно смотрел, как я безмолвно осматриваю его величество. И пока я касаюсь мощного запястья Уилберга, прощупывая пульс, или оглядываю шов на боку, меня потряхивает. Потому что я люблю его и боюсь за него, несмотря на всю его стойкость. Он тяжело дышит, бледен и очень слаб.

Бреаз возвращается, устало садится на стул и трет виски. Кажется, его мучает мигрень. Скорее всего, у него сотрясение мозга.

– У тебя бывали раны и пострашнее, – говорит он.

Врет.

И Денвер все еще молчит.

Сердце у меня начинает стучать громче. Я сглатываю комок в горле.

А когда появляются канцлер и хранителей печатей, которые все это время вольготно дожидались в своем шатре, ибо были далеки от ратного дела, Уилберг объявляет:

– Одобряю коронацию Антуанетты-Аннабель Коросо и своей волей признаю ее королевой вассального государства Саореля, как единокровную дочь Фредерика Корсо. Заключаю соглашение на военную поддержку, а ее величество принимает мою помощь. Войска под командованием генерала Денвера… – он замолкает, на секунду прикрывая веки, а затем продолжает сухими губами, – передаю в ее распоряжение… Гийом?

– Да, мой император.

– Присягни ей.

Он тотчас опускается передо мной на колени и произносит присягу верности, а у меня сжимается сердце, и я чувствую, как щиплет глаза.

– Алан? – окликает Реиган герцога.

Тот бледнеет и упрямо качает головой.

– Нет, я… – он морщится, его губы подрагивают. – Не нужно…

– Заткнись, – выдыхает Реиган. – Позаботься о ней.

– Рэй… ваше величество…

– Называю своим наследником моего нерожденного сына от ее величества королевы Антуанетты, – продолжает он, – регентом при нем до момента совершеннолетия герцога Бреаза.

Алан напряженно трет виски, склоняет голову, и я вижу, что у него дрожат руки – вовсе не от ран.

Денвер смотрит в огонь жаровни.

А мне хочется хорошенько всех встряхнуть. Я смотрю, как канцлер обмакивает перо в чернила и записывает волю императора, и со дна моей души поднимается ярость.

– Печать, – приказывает Уилберг.

Он с трудом подписывает бумаги, приказывает зачитать все еще раз.

– Хорошо, – наконец, он откидывает голову на подушку.

Его волосы влажные от пота, и я осторожно смачиваю его лоб. Кажется, будто он не замечает меня, но это не так – ему слишком больно смотреть на меня. И мне тоже больно находится рядом. Внутри все кровоточит. Сердце вдребезги.

Рэй приказывает канцлеру и хранителю печати готовится к отъезду.

– Бреаз, останешься здесь. Разошли гонцов, чтобы сообщить о победе. Когда я умру, вернешься в Вельсвен, – говорит он. – Денвер, выезжай в Уэльт. Антуанетта должна быть коронована. Все несогласные убиты, остальные должны присягнуть ей в верности. Обеспечь ей безопасность. После коронации оставь с Уэльте своих людей, они будут держать столицу Саореля, пока не будет назначен новый совет. Алан, сформируешь его из людей, которым доверяешь. Антуанетта должна быть в Эсмаре, пока не родит.

Его фразы становились все более рубленными,