на Стирии?

— Пока что да.

Георг прищурился, но расспрашивать дальше не стал. Он указал на отсек, заставленный военной техникой, и проговорил:

— Ладно, показывай. Что есть, чего нет.

— С артиллерией я немного ошибся, капитан, — проговорил Вилхелм и двинулся к ближайшей самоходной установке.

Непромокаемую плёнку убрали, с машинами работали механики. Они осматривали технику на предмет внешних дефектов, проверяли состояние механизмов. Пушки на борту "Амбиции" лучше не испытывать, но базовые процедуры нужно было провести.

— "Василисков" у нас две батареи по шесть установок плюс ещё пара машин. Половина — катачанские модели, половина с Армагеддона.

Вилхелм указал на самоходные артиллерийские установки: гусеничное шасси от вездесущей "Химеры", лёгкое бронирование, курсовой тяжёлый болтер, 132-мм орудие, закреплённое на платформе сверху. Отличие между катачанской и армагеддонской моделью в том, что в первой артиллеристы не были защищены ничем, кроме орудийного щита, солдаты же с Армагеддона или те, кто пользовался их вооружением, находились внутри надёжно укреплённой кабины. Вроде бы здорово, но такой "Василиск" и весил почти на десять тонн больше, а в болотистой местности Катачана или Нагары тяжёлая техника то вязнет, то вообще тонет.

— Снаряды, запасные части есть? — спросил Георг.

— Есть, — ответил Вилхелм. — С той лишь оговоркой, что есть снаряды и запчасти на маленькую победоносную войну.

— А участвовали ли мы когда-нибудь в чём-то, кроме маленьких и победоносных войн? — Георг ухмыльнулся.

Вилхелм промолчал, — вопрос риторический. Ещё один.

Георг вздохнул и произнёс:

— Ладно, я понял. А в чём ты "немного ошибся"?

— Кроме "Василисков" на борту есть ещё батарея "Мантикор", — ответил Вилхелм.

Они подошли к реактивным артиллерийским установкам. На рельсовых направляющих не были установлены ракеты, на что и обратил внимание Вилхелм:

— Проблема в том, что к ним боеприпасов почти нет. Если артиллерийские снаряды на складах исчисляются тысячами, то ракет всего шестьдесят.

Георг потянулся к записной книжке, когда Вилхелм его остановил:

— Всё есть в отчёте, капитан. Я дам вам копию.

— Отлично. — Георг ещё раз посмотрел на "Мантикоры". — Нельзя, чтобы эти штуки просто пылились. Помню, как они орков запекали в джунглях. После их работы любо-дорого наступать — сплошное пепелище и пахнет победой.

Он помолчал немного, а потом сказал:

— Веди дальше.

— Вам точно нужно всё увидеть своими глазами? Целый день уйдёт! — произнёс Вилхелм.

— Я — хозяин своего времени, — ответил Георг.

Они перешли в соседний отсек, где их встретила уже не артиллерия, а бронированные автомобили и другая лёгкая техника. Вилхелм указал на представителя последней группы и проговорил:

— Вот, кстати, ещё один сюрприз, о котором я сам уже почти позабыл. Если честно, я думал, что их уничтожили на Нагаре. Горели как спички.

Вилхелм имел в виду небольших одноместных шагателей типа "Часовой". "Часовые" — крохотная бронированная кабина на длинных четырёхпалых ногах с дополнительным суставом. Под кабиной можно было закрепить какое-нибудь орудие, а за кабиной находился прометиевый двигатель с выведенной наверх выхлопной трубой. Машина эта отличалась невероятной проходимостью и приличной скоростью. Не сравнить с "Оруженосцем", конечно, но у них и роли на поле боя разные. "Оруженосцы" — прикрытие, некоторые модификации позволяли идти на штурм, в то время как "Часовые" использовали для разведки или в качестве застрельщиков.

— Я тоже скучал, — произнёс Георг. — Не уверен, что понадобятся в скором времени, но хорошо, что есть. По крайней мере, их достаточно, чтобы обучить пилотов, если нужно будет увеличить парк. — Георг замолчал, а через несколько секунд добавил: — Проклятье! Я как подумаю, сколько всего надо купить…

— Ну… если каждый день терять столько же техники, как на Вайстали, то дней через тридцать вообще ничего не останется.

Георг поморщился, махнул рукой и сказал:

— Ой, не напоминай. Больше всего жалко "Тетрарх"… — Георг резко замолчал, а потом поправился: — То есть, конечно, жалко людей, но и "Тетрарх" — значительная потеря. Мне вообще порой кажется, что вся моя жизнь — какое-то просирание наследства. От отца сохранилась только "Амбиция" и так… немного по мелочи того и другого.

— Честно говоря… — начал было Вилхелм, но потом осёкся и сказал: — Не обращайте внимания.

— Да ладно тебе! Говори, что думаешь. Не обижусь.

Вилхелм напрягся, стиснул челюсти и выдавил следующее:

— Я не одобряю того, как иногда вы обходитесь с людьми, капитан, но не могу не признать, что вы — большой человек. Ваша жизнь никак не "просирание", а может быть, даже история. Мы все уйдём, а вы в ней останетесь.

Георг кивнул.

— В конце концов, — продолжал Вилхелм, — многие ли могут сказать, что отражали нашествия орков? Очищали от еретиков планеты?

И снова риторический вопрос.

Георг молча протянул Вилхелму руку, и тот пожал её. Но не отпустил.

— Вы многих погубили, капитан, это так, — сказал Вилхелм. — Но и многим дали шанс. Кем бы я был, оставшись на Стирии? Чёрт его знает! А здесь мне хорошо.

Только тогда Вилхелм и выпустил Георга из своей медвежьей хватки. Тот усмехнулся и проговорил:

— И после такого ты спрашиваешь, стоило ли приходить на осмотр?! Ну прочёл бы я твой отчёт, и?! Ещё раз спасибо, Вилхелм! Растрогал.

Мужчины помолчали немного, а потом Георг нарушил тишину:

— Продолжим?

4

— Ты хочешь ещё? — спросила Сера.

Она лежала рядом, сбросив покрывало, обнажённая.

Лет двадцать назад Вилхелм завёлся бы от одного вопроса, а теперь ему оставалось только клясть судьбу, что не встретил Серу раньше.

Ну, то есть как это, раньше?

А вот чтобы какие-нибудь хитрые течения варпа вернули ему молодость, бросили сквозь время и пространство в её объятья.

Смертельно хотелось курить, но Сера запретила курить не то чтобы в постели, а вообще в каюте. Можно было, конечно, говорить о том, что Вилхелм попал под каблук, что лишился воли и вообще теперь себе не хозяин, но на это Вилхелм бы только рассмеялся и ответил:

— Ну и чёрт с ним! Да! Каблук!

Любовь ли это? Нашёл ли он ответ на вечный вопрос?

Вилхелм не знал. Не знал и наслаждался незнанием. Наслаждался Серой.

Сера прильнула к нему, легла на грудь, поцеловала, принялась водить рукой по рёбрам, касаться волос на его груди. Она сказала:

— Просто у меня завтра тяжёлый день. Скорее всего, задержусь. Надо выспаться. Так что давай по-быстрому или спать.

Вилхелм