критические моменты приходится думать быстро и глубоко, причём настолько быстро и глубоко, что после этого больше не хочется думать ни о чём.

— Хорошо подумай над тем, что ты делаешь со своей жизнью, сын, — попросил Эйриха отец. — Подвергать себя такому риску — ставить под угрозу наше общее дело.

— Знаю, — ответил Эйрих. — До завтра.

/31 октября 409 года нашей эры, Гуннская держава, походный лагерь готов/

Всё утро Эйрих посвятил оценке потерь и доходу от трофеев.

Потеряли они семь тысяч триста пятьдесят одного человека, преимущественно из визиготской конницы, вымершей почти полностью под натиском гуннов, а также из простых воинов. Легионеры потеряли суммарно триста шестьдесят шесть воинов, что было обусловлено тем, что им пришлось биться со всяким племенным отребьем, неспособным оказать достойное сопротивление.

Гунны потеряли пятнадцать тысяч восемьсот с лишним воинов, причём, преимущественно, из покорённых народов, а не из своих. Непосредственно гуннское войско потеряло около пяти тысяч всадников, а остальные успешно отступили под прикрытием эйриховского дыма.

Теперь непонятно, как догонять почти лишённого обоза гуннского рейкса, который может податься в любой край степи. Да, поражение очень плохо скажется на его влиянии в степи, но он ещё жив, при нём войско, а это значит, что с ним ещё не покончено. Хотя преследовать его в планы Эйриха не входило. Его цель — добраться до поселений покорённых готов и забрать их с собой. Столь существенное прибавление населения и воинов им не помешает, это точно…

Визиготов, к слову, осталось очень мало. Их истощили былые боестолкновения, междоусобная война гуннов, а также набеги языгов, живущих на границах визиготских родов и плевать хотевших на весьма условные соглашения между гуннами и визиготами. Но Эйрих рассчитывал на присоединение двенадцати ослабевших родов, которые смогут, в будущем, предоставить ему множество воинов. А ещё они будут платить налоги, что совсем не помешает их державной казне.

Идти за родичами надо, поэтому Эйрих продолжит путь по степи, даже несмотря на угрозы гуннских налётов. Он сам себе завзятый налётчик, поэтому придумает что-нибудь, чтобы заставить гуннов считать налёты на него очень плохой идеей.

Закончив с подсчётом потерь, Эйрих перешёл к гуннским трофеям. Золото было представлено лишь в виде пяти с половиной талантов римской утвари, умещённых на одной телеге, которую забыли или не успели увести отступающие гунны. Серебра не было вообще, зато достались красивые шелка и очень много молотого перца, а также прилично тростникового сахара.

Сахар, получаемый с юга, стоил даже дороже перца, поэтому доставшееся количество оценивалось Эйрихом как очень дорогостоящее. Везут его из Индии, а также из Аравии, что очень далеко отсюда — тем ценнее каждая унция.

В общем-то, Эйриха не слишком-то заботили трофеи, монетизацией которых будут заняты другие члены магистратуры, но знать о примерных количествах он обязан.

Дополнительным прибытком стали рабы, брошенные гуннами. Преимущественно, это были различные представители соседних племён, таких как анты или венеды, но встречались и западные римляне. Рабов приобщили к обозу, отложив решение их дальнейшей судьбы по возвращении к народу — кого-то обязательно продадут римлянам на латифундии, а кого-то завербуют в будущий легион.

И вот, настал полдень.

Сигер уже ждал Эйриха на центральной площади лагеря, вооружённый спатой и щитом. На нём была дорогая кольчуга, укреплённая на торсе стальной чешуёй, а на голове его был хорошего качества гуннский шлем. Шлем был набран из длинных стальных пластин, соединённых на едином каркасе, навершием его был плюмаж из конского хвоста, а щеки носителя защищали набранные из пластин нащечники, окантованные бронзой.

— Готов умереть, сопляк⁈ — крикнул Эйриху рейкс.

Сам претор был облачён в свою привычную броню, подаренную ему отцом: на туловище кольчужная рубашка, поверх которой надет жилет из стальных пластин, а на голове римский шлем со стальным гребнем и широкими нащёчниками. Вооружиться он решил только илдом, потому что заранее знал, что на противнике будет броня. Щит он тоже взял привычный — клипей красной окраски и с золотой хризмой.

Проигнорировав провокацию противника, Эйрих встал на отведённое место и начал ждать начала поединка.

А поединок вёл сам консул Зевта, вызвавшийся на эту роль прямо с раннего утра. Видимо, решил, что если не может остановить, то должен, хотя бы, проконтролировать.

— Мирного решения ни одна из сторон не примет? — спросил отец.

— Нет.

— Не бывать тому.

— Тогда начинайте поединок сразу же после удара в барабан, — произнёс Зевта, после чего дал знак дружиннику с барабаном.

Рокот большого боевого барабана, после чего Эйрих резко выхватил илд, поднял щит в защитную стойку и бросился в решительную атаку.

Сигер улыбался, будто сражается с каким-то ребёнком. Он отскочил на пару шагов назад, лихим движением вынул спату и поднял свой серый каплевидный щит, украшенный схематичным изображением отрубленной головы, выкрашенной в зелёном и красном.

Эйриху было не до шуток, поэтому он нанёс вертикальный рубящий удар илдом. Удар был принят на щит, сразу треснувший бронзовой окантовкой. Это было неожиданно для противника, поэтому он снова отскочил, не нанеся ответного удара.

Рецепт победы в поединке скрывался в умелом натиске и полном отъёме у врага какой-либо инициативы. Поэтому Эйрих снова сократил дистанцию, принял вражеский удар на щит, после чего снова шарахнул по вражескому щиту со всей силы.

Точно туда, куда он целил, попасть не удалось, но всё равно попадание было рядом, поэтому отлетевший фрагмент бронзовой окантовки щёлкнул Эйриха по шлему, после чего упал под ноги поединщиков.

В ответ рейкс попытался ударить по голове, но попал в подставленный стальной умбон щита, после чего чуть не получил удар в свою голову. Убить противника илдом можно по-всякому, в том числе и достаточно веским ударом по шлему.

Сигер напрягся, поединок оказался не таким лёгким, как он ожидал, ведь Эйрих был умелым воином, знающим, как держать щит и меч.

Новый удар от врага — Эйрих отклоняет его поставленным под острым углом щитом, после чего вновь бьёт по вражескому щиту, аккурат в узкий участок без бронзовой окантовки. Илд вязнет в сжатой древесине, но Эйрих прилагает усилие и вынимает меч из кратковременной сцепки.

Теперь можно наблюдать, как древесина щита слегка деформируется — известная уязвимость готских каплевидных щитов. Расколоть щит не удастся, но зато удастся расколоть уверенность противника в своей защите.

Сигер решается на грязный приём и делает обманный финт, после чего бьёт ногой прямо в щит Эйриха. Только вот этот приём настолько же грязный, насколько и общеизвестный. Претор знал меры противодействия, поэтому ослабил сжатие рукояти щита и позволил ноге противника «уйти» в атаку, вовремя отставив свою левую ногу, а затем