Он раскрыл глаза шире:

- Двое? Впечатляет.

- Ничего хорошего. Моя личная жизнь - сплошной кавардак.

- Очень сочувствую.

- Не могу сама поверить, что все это тебе рассказала. Это наменя не похоже.

- Я хорошо умею слушать.

- Я заметила.

- Можно проводить тебя обратно?

Я улыбнулась от старомодности этих слов.

- Сначала можешь ответить на пару вопросов?

- Задавай. - Он сел на землю, подтянув штанины, чтобы непузырились на коленях.

Я села рядом:

- Кто вызвал полицию?

- Гость.

- Где он сейчас?

- В больнице. Серьезный нервный срыв от потрясения.

- Физических повреждений нет?

Рамирес качнул головой.

- Кто на этот раз стал жертвами увечья?

- Брат жены и двое племянников, все старше двадцати. Жили иработали здесь же, на ранчо.

- А другие гости? Где они были?

Он закрыл глаза, будто вызывая в памяти страницу.

- Почти все поехали на пикник в горы с ночевкой, это былозаранее запланировано. Но остальные взяли машины ранчо, которые держат длягостей, и уехали.

- Не продолжай, - сказала я. - Почувствовали беспокойство,им не сиделось на месте, и они вынуждены были покинуть дом.

Рамирес кивнул.

- Как и соседи вокруг тех, прежних домов.

- Рамирес, это чары, - сказала я.

- Не заставляй меня напоминать, что я просил называть меняпо имени.

Я улыбнулась и отвела взгляд от его дразнящих глаз.

- Эрнандо, это либо чары, либо какая-то способность этойтвари наводить страх, ужас на тех, кого она не собирается убивать или увечить.Но я думаю, что чары.

- Почему?

- Потому что слишком избирательно действие для природнойспособности, вроде как у вампира - гипнотизировать глазами. Вампир можетзачаровать одного человека в комнате, полной народу, но не может зачароватьцелую улицу за исключением одного дома. Для этого надо уметь организоватьмагическую силу, а это означает чары.

Он подобрал сухую травинку, покатал в пальцах.

- Значит, мы ищем ведьму.

- Я кое-что знаю о ведьмах и других приверженцах колдовстваи не знаю ни одной ведьмы, которая в одиночку или даже с целым ковеном была бына такое способна. Я не отрицаю, что где-то тут замешан чародей-человек, ноздесь поработало что-то действительно неотмирное, нечеловеческое.

- На сломанной двери мы нашли следы крови.

Я кивнула:

- Приятно, что хоть кто-нибудь сообщает мне о каких-тофактах, когда мы уже что-то нашли. Здесь все, и Тед в том числе, держат картыпоближе к груди, и я почти все время трачу в поисках того, что другие ужевыяснили.

- Спрашивай меня, и я отвечу на все твои вопросы. - Рамиресотбросил былинку. - А сейчас нам лучше вернуться, пока твоя репутация непогибла ни за что.

Я не стала спорить. Назначь любую женщину работать средимужчин, и слухи поползут тут же. Если ты сразу не внесешь ясность, что ты внедосягаемости, начинается еще и конкуренция. Некоторые мужчины пытаются либоизгнать тебя из города, либо залезть тебе под юбку. Другого обращения сженщиной они себе даже представить не могут. Если ты не объект секса, значит,ты угроза. Мне в таких случаях всегда интересно, как у них прошло детство.

Эрнандо встал, отряхивая траву и пыль со штанов. Кажется, унего было детство безоблачное или, во всяком случае, он с ним удачно расстался.За это его родители заслужили похвальную грамоту. Когда-нибудь он приведетдомой хорошую девушку и заведет хороших детей в хорошем доме, работая повыходным во дворе, а каждое воскресенье обедая то у одних бабушки с дедушкой,то у других, по очереди. Замечательная жизнь, если можешь себе ее обеспечить. Аему еще надо раскрывать убийства. Не все сразу делается.

А что имею я, если честно? Для кризиса среднего возраста яеще слишком молода, а для угрызений совести уже слишком стара.

Мы направились обратно к машинам. Я снова обнимала себя заплечи, потом заставила себя опустить руки и пошла рядом с Рамир... с Эрнандокак ни в чем не бывало.

- Маркс мне сказал, что один из прибывших первым копов чутьне лишился горла. Как это вышло?

- Я здесь был не с самого начала. Лейтенант меня вызвал несразу. - В голосе его прозвучала жесткость. Да, он был мягок, но ездить на себене позволял. - Но я слышал, что трое выживших напали на полицейских. Пришлосьих успокоить дубинками. Они продолжали пытаться драть полицейских на части.

- А зачем? И как это у них получилось? Я в том смысле, что,если с человека ободрать кожу и оторвать куски тела, он в бой не рвется.

- Я помогал перевозить кое-кого из первых выживших, и они недрались. Просто лежали и стонали. Это были раненые, и они вели себя какраненые.

- Есть какие-то следы Тада Бромвелла, сына выживших на томместе убийства, что я видела?

Эрнандо выкатил глаза:

- Маркс тебе не сказал?

Я покачала головой.

- Ну и мудак!

Я согласилась, а вслух спросила:

- Так что, нашли тело?

- Он жив. Ездил на пикник с друзьями.

- Он жив, - повторила я.

Тогда чья душа витала в спальне? Вслух я этого не сказала,потому что про душу полиции сообщить забыла. Маркс и без того был готоввышвырнуть меня из города. И если бы я заговорила о парящей под потолком душе,он бы крикнул дров и спичек.

Но в этой комнате кто-то умер, и душа все еще не знала, кудаотправиться. Почти всегда, когда душа витает, она витает возле тела, возлеостанков. В этом доме жили трое. Двое изувечены, мальчик где-то в другом месте.

У меня мелькнула мысль.

- А эти свежие жертвы дрались, пытались кусать полицейских?

Он кивнул.

- Это точно, что они кусали? Не просто били, но будто хотелижрать?

- Насчет жрать не знаю, но все раны - от укусов. - Онстранно посмотрел на меня. - Ты до чего-то додумалась.

Я кивнула:

- Может быть, и так. Мне надо сначала увидеть второе тело,то, что за дверью, но потом, я думаю, пора возвращаться в больницу.

- Зачем?

Я пошла вперед, и он поймал меня за руку выше локтя иповернул к себе. В его глазах искрилась свирепость, от напряжения дрожала рука.