На самом деле почти никто со мной ехать не хотел. Франклинсчитал, что я псих: то есть как это - выжившие не выжили, а стали живымимертвецами?

Брэдли не хотел оставлять Франклина за старшего.Геологические карты были уже в пути, и, думаю, он не хотел, чтобы Франклинруководил поисками. Маркс не бросит место преступления на откуп федералам, и онтоже считал меня уродом. Рамирес в сопровождении полицейского в форме ехал замной в автомобиле без эмблем.

Я не думала, что им удастся найти монстра. Следов неосталось. Это значит, что он либо улетел, либо дематериализовался. В любомслучае они его не найдут - ни пешком, ни по картам. Так что я вполне моглапозволить себе отправиться в больницу.

Была еще одна причина ехать в Альбукерк - Эдуард назвал мнеодного человека. Он известен как брухо - ведьмак. Донна сообщила о нем Тедутолько при строжайшем условии, что этому мужчине не будет нанесен вред. Та, ктоназвал это имя, не хотела, чтобы вред, причиненный брухо, потом вернулся к ней.Он вполне готов создавать злые чары как за деньги, так и ради личной мести.Если в суде удастся доказать, что он выполнял настоящую магию ради нечестивыхцелей, смертный приговор будет вынесен автоматически. Звали его Никандро Бако,и считалось, что он - некромант. Если так, то это будет первый известный мненекромант, кроме меня самой. И еще: сообщив мне имя, предупредили также бытьпоосторожнее с ним. Он куда опаснее, чем кажется с виду. Мне только не хваталозадиристого некроманта. Ну ладно, я и сама задиристый некромант. Если он наменя попрет, выясним, кто круче. Это что же такое: моя готовность к бою илиизлишняя самоуверенность? Вот заодно и узнаем.

Да, и еще со мной поехал Бернардо. Он сидел на пассажирскомсиденье, опустившись вниз, насколько позволял ремень, который он по моемунастоянию застегнул. Красивое лицо надулось в хмурой гримасе, руки он сложил нагруди. Наверное, он бы и ноги скрестил, если бы места хватило. На умнапрашивались слова "мрачно" и "замкнуто".

Поперек дороги тянулись тени, хотя не было ни домов, нидеревьев. Будто они просто вырастали из земли, эти тени, и ложились поперекдороги, как предвестники ночи. Если глянуть на часы у меня на руке, то былранний вечер. Если смотреть по уровню света, то поздний день. Оставалось ещетри часа светлого времени. Я ехала через сгущающиеся тени, и интуицияподсказывала, что надо поспешить. Я хотела попасть в больницу до темноты. Незнаю почему, но вопросов я себе не задавала. За нами ехала полицейская машина сдвумя копами, так что вопрос с превышением скорости они уладят.

Даже пугало, как быстро и гладко машина перешла черезвосемьдесят миль в час, а я и не заметила. Что-то было в этих дорогах - в том,как они уходили вдаль и вдаль через пустой ландшафт, а на меньшей скоростипоказалось, будто бы просто ползешь. Я держала ровно восемьдесят, и Рамирес неотставал от меня. Кажется, только он мне и верил. Может быть, он тожечувствовал, что надо торопиться.

Молчание в машине не очень располагало к общению, но не былои неловким. Кроме того, у меня своих проблем хватало, чтобы еще и разыгрыватьжилетку, в которую могли бы поплакаться социопатические друзья Эдуарда.

Молчание нарушил Бернардо.

- Я видел тебя с тем детективом на травке.

Я нахмурилась. Он смотрел на меня враждебными глазами.Кажется, он хотел затеять ссору, хотя непонятно зачем.

- Мы не были там "на травке", - ответила я.

- А мне показалось.

- Ревнуешь?

Его лицо стало неподвижным, с резко выделяющимися злымиморщинами.

- Значит, ты все-таки трахаешься. Только не с нами, плохимимальчишками.

Я покачала головой:

- Это было дружеское объятие, и вообще не твое дело.

- Я не думал, что ты склонна к дружеским объятиям.

- А я и не склонна.

- И?..

- И это не твое дело.

- Слышал уже.

Я посмотрела на него. Он отвернулся, только тонкий крайпрофиля виднелся сквозь волосы, как луна перед затмением.

Я снова сосредоточилась на дороге. Не хочет встречатьсяглазами - и не надо.

- Мне кажется, ты стараешься избегать фотографий и всей этойсудебной медицины.

- Я здесь на две недели больше тебя. Фотографии я видел.Тела я видел. И мне незачем снова на них смотреть.

- А почему вы с Эдуардом сегодня поцапались?

- Поцапались, - повторил он с тихим смешком. - Да, можносказать, что поцапались.

- А почему?

- Я не знаю, какого черта я здесь торчу. Скажите мне, в когоили во что стрелять, я сделаю работу, Я даже тела храню, если плата приличная.Но здесь не во что стрелять. Ничего нет, кроме мертвых тел. А о магии я нихрена не знаю.

- Я думала, ты - лицензированный охотник за скальпами соспециализацией на противоестественных созданиях.

- Я был с Эдуардом, когда он вычистил гнездо ликантропов вАризоне. Пятнадцать голов. Мы их скосили пулеметом и ручными гранатами. - Почтимечтательные интонации появились у Бернардо. Ах добрые старые времена! - Дотого я убил двух одичавших ликантропов, и потом у меня много было такихпредложений. Я выбирал из них обыкновенных бандитов. Разница только в том, чтоцели не были людьми. С этим я могу справиться, но сыщик из меня никакой.Покажите мне цель, и я свое дело знаю, но это... ждать хрен знает чего, искатьследы... Какого черта я должен искать следы? Я наемный убийца, а не Шерлоккакой-нибудь Холмс.

Он поерзал на сиденье, сел выше, все еще держа рукисложенными на груди. Встряхнул головой, чтобы убрать волосы с лица. Это оченьженственное движение. Мужчина должен быть муи мачо, чтобы у него так не было. УБернардо получалось.

- Может, он считал, что, раз ты помог ему с тем гнездомоборотней, ты и здесь пригодишься.

- Так он ошибся.

Я пожала плечами:

- Тогда езжай домой.

- Не могу.

Я обернулась к нему. Виден был только профиль, но довольносимпатичный.

- Ты тоже у него в долгу?

- Да.

- А можно спросить, что за долг?

- Тот же, что у тебя.

- Ты убил его помощника?

Он кивнул и руками отвел волосы с лица.

- Хочешь об этом рассказать?

- А зачем? - Он глядел на меня, и это был тот редкий случай,когда лицо его выглядело серьезным, даже слегка мрачноватым, и на нем не былоподдразнивающего выражения. Без этой улыбки и сияния в глазах он казался нетаким красивым, но более настоящим. А это меня доводит до беды куда быстреелюбой бочки обаяния. - Ты разве хочешь рассказывать, как убила Харли?