Эссекс всегда стремился упрочить свое положение и влияние. В какой-то момент он решил, что было бы неплохо обойти старшего и младшего Сесилов в их же епархии, а именно в шпионских и разведывательных играх. За два с половиной месяца до того Эссекс прослышал от сторонников дона Антонио, все еще сохранявших тому верность, что по наущению Андрады Лопес согласился за огромную сумму денег устранить Елизавету, причем столь хитроумно, что ни у кого не возникнет подозрений[834]. С этой целью он якобы обменивается тайными сообщениями с советниками Филиппа II при посредничестве еще одного двойного агента-португальца Эстебана Феррейры да Гамы, которого Эссекс приказал отыскать и допросить. Доказательств у графа пока не было, но подозрения в том, что готовится заговор, появились. Эссекс вспомнил, как летом в Уонстеде застал Лопеса, украдкой о чем-то секретничавшего с да Гамой[835]. К тому же за Филиппом уже числились убийства политических конкурентов: не так много лет прошло с тех пор, как был застрелен Вильгельм Оранский.

По своему обыкновению, Эссекс проявил поспешность. Спустя несколько дней после Крещенского сочельника он поставил Роберта Сесила и адмирала Говарда в известность о своих намерениях, а после направился прямо во внутренние покои королевы и обвинил Лопеса в подготовке заговора против нее. Когда граф ворвался к ней, дрожа от возбуждения, Елизавета даже решила, что он сошел с ума. А выслушав, отчитала его, назвав «опрометчивым и безрассудным». Не следует ему, заявила королева, «бездоказательно обвинять мужа, в безвинности коего я решительно уверена»[836].

Елизавета даже обвинила Эссекса в том, что его действия продиктованы желанием отомстить за распущенные кем-то слухи о венерической болезни. Лопеса уже допрашивали и Бёрли, и Роберт Сесил, заявила королева, последний даже обыскал его жилище и ничего предосудительного не обнаружил. Королева зло заметила, что Эссекс слишком много на себя берет. А теперь на карту поставлена ее честь: ей надлежит позаботиться о свершении справедливости, так что графу было приказано сейчас же отправиться домой и привести себя в чувство.

Вернувшись на Стрэнд, Эссекс бросился в кабинет, захлопнул за собой дверь и час просидел в одиночестве, переживая обиду. После он удалился в спальню, откуда не выходил два дня. И только успокоившись, понял: не все еще потеряно. В конце концов, Лопес признал, что общался с Андрадой и да Гамой, — чем не заговор! Правда, по словам лекаря, он просто хотел использовать Филиппа II для погашения расходов, понесенных им из-за содействия Антонио, ведь сам претендент на корону Португалии оказался совершенно некредитоспособен. Бёрли с сыном в невиновности врача совершенно уверились. Как писал в записке, посланной отцу, Сесил: «Что касается сумасбродства Лопеса, то измены в том я не вижу, но только стремление получить выгоду за счет Антонио»[837].

Но Эссекс в виновности Лопеса не сомневался. При нем после кончины Уолсингема состояло несколько бывших шпионов и криптографов его тестя, в том числе Томас Фелиппес, тот самый, что сопроводил «кровавое письмо» Марии Стюарт зашифрованным постскриптумом. Работать на Эссекса его убедили Фрэнсис Бэкон и Уильям Стерелл. Последний зарекомендовал себя во Фландрии: ему не раз удавалось проникнуть в агентурные сети англичан-католиков, в свое время бежавших из страны[838].

Стерелл, использовавший вымышленные имена Генри Сент-Мейн, Франклин и Роберт Робинсон, уже давно шел по следу одной такой ячейки. Ее участники выступали за то, чтобы заключить с Елизаветой ложный мирный договор, чтобы затем ее убить. Поначалу дело зашло в тупик, что поставило Эссекса и Фелиппеса в крайне неловкое положение. Какое-то время спустя, однако, информатор Стерелла в ходе поездки в Антверпен случайно натолкнулся на потенциально важные сведения. В центре внимания разведчиков оказывается некий Мануэль Луис Тиноко, еще один португальский агент, друг Андрады и близкий соратник Феррейры да Гамы[839].

Фелиппес подтвердил, что Тиноко тайком покинул Англию в июле 1593 года и отправился на континент, предположительно с целью выполнения задания, полученного от дона Антонио[840]. Стараясь не привлекать к себе внимания, он добрался до Брюсселя, где встретился со старшими советниками Филиппа II. На встречу он взял с собой документы от Андрады. Для возвращения в Англию агенту нужен был пропуск, подписанный Бёрли, которому он сообщает, что якобы только что сбежал из заключения в Марокко и располагает важными сведениями[841]. Разрешение на въезд он получает вскоре после Рождества и прибывает в Англию примерно на третьей неделе января 1594 года. На пути в Лондон его задерживают по приказу Эссекса, который все больше внимания уделяет происходящему на агентурном фронте[842].

При обыске находят письма, адресованные да Гаме, которые Тиноко получил в Брюсселе. Из посланий становится ясно, что Филипп дал добро на покушение: организация поручена да Гаме[843]. Непосредственное осуществление согласен взять на себя Лопес, который за вознаграждение в 50 000 крон готов отравить сироп королевы[844]. Более того, найдены и аккредитивы, которые Тиноко должен был продемонстрировать Лопесу «для заверения». Очевидно, известный своей осмотрительностью Филипп II решил отвести от себя подозрение и устроил так, чтобы причитающуюся сумму выплатили антверпенские купцы и только после того, как дело будет сделано. Таким образом, были собраны достаточные доказательства[845].