Обойти это последнее затруднение удалось с помощью юридической уловки. 4 июня, надавив на судей королевской скамьи, Бёрли и Сесил заручились предписаниями о препровождении Лопеса, да Гамы и Тиноко в Вестминстер-холл для того, чтобы те ответили на некоторые вопросы. Когда 7-го числа заключенные прибыли, у них спросили, имеют ли они что добавить к данным ими ранее показаниям[871]. Добавить им было нечего, но иного никто и не ждал. Задумка состояла в том, чтобы вывести заключенных из-под опеки Блаунта. Их снова заключили под стражу, но уже не в Тауэр, а в Маршалси, где запретительное распоряжение королевы не действовало — о чем Сесил и Бёрли и договорились заранее со старшими судьями[872].

На следующее же утро приговоренных, связав им руки за спиной, погнали на Лондонский мост, а оттуда потащили в Тайберн. На плахе Лопес отчаянно заявлял о своей невиновности, крича, что любит королеву не менее самого Иисуса Христа. Учитывая, что, по общему мнению, он исповедовал иудаизм — что, скорее всего, было правдой, — его слова вызвали лишь непристойные насмешки[873]. Вряд ли можно счесть простым совпадением и тот факт, что в эти последние месяцы известнейший в Лондоне импресарио Филип Хенслоу вернул на подмостки пьесу Кристофера Марло «Мальтийский еврей», организовав множество представлений. В центре сюжета — еврей, который готов для виду принять крещение, знает толк в лекарственных средствах (примерно тех же, обращению с которыми обучали в Университете Коимбры), а для достижения своих целей прибегает к различным ядам. Пьеса имела большой успех, театр «Роу» каждый вечер был забит до отказа. Весьма вероятно, что в это же время Шекспир сделал первые черновые наброски «Венецианского купца»[874].

Елизавета надеялась, что ей удастся отстоять своего врача. Впервые со времени казни Марии Стюарт ее приближенным удалось ее переиграть. Наедине с собой королева наверняка переживала, но от карательных мер решила воздержаться. Лопес немало для нее значил, но все же он не был особой королевских кровей. Можно было утешиться и таким соображением: в конце концов, может, врач и вправду был виновен в том, в чем его обвиняли. По крайней мере, в ходе расследования всплыло немало интересного, например сведения о том, что Лопес планирует поселиться в Стамбуле и даже уже договорился с проживавшими там родственниками жены о покупке дома в этом городе[875].

На первый взгляд Эссекс мог праздновать победу. Ему удалось раскрыть опасный по всем признакам заговор, казнить зачинщиков и доказать тем самым, что он важная фигура, с чьим мнением нельзя не считаться. К собственному удовольствию, Эссекс продемонстрировал, что в вопросах разведки он разбирается очень неплохо. Но он не учел, что в данном случае Бёрли и Сесил поддались ему нарочно. Эссексу же казалось, что теперь его назначение на пост первого министра королевы — дело решенное. В его воображении перед ним уже открывалась головокружительная государственная и военная карьера.

Но позволит ли Елизавета? А если и позволит, то удастся ли ей унять амбиции Эссекса в интересах слаженной работы Тайного совета, ради того, чтобы сам Эссекс не потерял в конце концов ее доверия? Или, напротив, жажда славы приведет графа к краю пропасти?

Пока своевольный граф Эссекс был занят допросами доктора Лопеса, в шотландском замке Стерлинг произошло нечто крайне значимое. Во вторник 19 февраля 1594 года в четвертом часу утра родился принц Генрих, первый ребенок Анны Датской и Якова VI. Эдинбург наполнился светом костров и звоном колоколов. Желая продемонстрировать свою лояльность и преданность, члены городского совета призвали всех жителей города собраться в соборе Святого Эгидия, чтобы воздать благодарение Господу за наследника мужеского пола, рождение которого гарантировало стабильность шотландской монархии[876].

В Англии новость была встречена не столь единодушно. Теперь, когда у Якова и Анны был здоровый сын, Елизавета оказывалась ненужной вековухой. Вместе с ней последние годы доживала вся династия Тюдоров. После подписания в июле 1586 года договора о создании протестантской англо-шотландской лиги Яков простодушно уверовал в то, что этим он обеспечил себе статус преемника Елизаветы на троне. Однако ему не удалось удовлетворить ее пожелание и обуздать своего фаворита графа Хантли, и в 1592 году шпионы Бёрли снова поймали графа на участии в заговоре и готовности содействовать вторжению испанской армии на Британские острова. После этого Елизавета сократила ежегодное пособие Якова с 5000 до 2000 фунтов, а ее намерение о передаче короны уже не казалось столь твердым[877].

Теперь же королева пошла еще дальше, начав обсуждать со своими тайными советниками возможный разрыв союза с Шотландией[878]. Так зла она была на Якова, что за три дня до Рождества 1593 года выбранила его на манер строгой няньки: