Я заколебалась. На какое-то мгновение юная леди Лейси вступила в противоречие с Меридон, цыганкой. Меридон победила.

— Я, конечно, ненавижу потасовки, — решительно сказала я, — но пусть она меня лучше не задевает. И без того мне будет поначалу тяжело.

— Не говорите «потасовки», Сара, — озорно улыбнулась леди Кларенс. — И не будьте такой глупой. Почему вы так боитесь? Ведь вы наконец возвращаетесь в общество, к которому принадлежите по праву рождения. Вы можете положиться на меня, я не допущу, чтобы мои дочери обижали вас.

— Но вы ведь не всегда будете рядом, — возразила я. — И Пери…

Одним взмахом веера леди Кларенс остановила меня.

— Пери боится Марии так же сильно, как он боится меня, — объяснила она. — Не ждите от него помощи, моя дорогая. Но что касается меня, я всегда буду с вами. Мария достаточно эгоистична и тщеславна, чтобы попытаться высмеять вас на людях. Но я не позволю этого. Вы можете быть спокойны.

— Благодарю вас.

Нескрываемый сарказм звучал в моем голосе, но она предпочла не заметить этого.

— О, мы почти приехали, — радостно объявила она. — Это Гросвенор-сквер, а вот Брук-стрит, и тут за углом наш дом.

В ее голосе звучала гордость, и я взглянула на дом. Это действительно был очаровательный белый особняк, украшенный портиком, к которому вели широкие ступени. Его окружала изящная чугунная ограда. Нас, должно быть, ждали, ибо едва карета остановилась, как массивные двойные двери отворились и шеренга служанок и лакеев выстроилась на ступенях. Леди Кларенс, не поднимаясь с места, поправила шляпку и внимательно глянула на меня.

— Вы тоже расправьте поля на шляпке, — коротко приказала она. — И не вздумайте улыбаться им.

Я кивнула и постаралась принять такой же надменный и презрительный вид, какой был у нее. Когда дверца кареты была открыта и ступеньки опущены, леди Кларенс вышла и поплыла в дом, на ходу кивая слугам. Я последовала за ней.

Смущения или неловкости я не испытывала. Я привыкла находиться в центре внимания, когда стояла на арене, а целая толпа зрителей рассматривала меня. Не глядя на любопытные лица челяди, я проследовала в дом.

Огромный холл был очень красив. Если бы леди Кларенс не послала мне предостерегающий взгляд, я бы раскрыла рот от изумления. Прямо перед нами простиралась широкая витая лестница, украшенная резными перилами. На стенах висело множество картин в прекрасных рамах, а в глубоких нишах стояли белые статуи, которые я не успела рассмотреть. Картины в позолоченных рамах изображали полуголых людей в различных простынях, скользящих в лодках или лежащих в лесу. Леди Кларенс поднялась по ступенькам, сопровождаемая дворецким, и вошла в гостиную, выходящую окнами на улицу.

— Мы затопили камин в гостиной, миледи, — сказал дворецкий, — поскольку боялись, что вы продрогнете в дороге. Прикажете подать чай, миледи? Или теплого вина?

Я вошла в гостиную следом за ними. Это была самая необычная комната, которую я когда-либо видела. Каждая стена в ней напоминала четыре высоких и светлых окна. Камин просто терялся во всяких завитушках, лентах и раковинах. Я даже удивилась, как можно его обнаружить и вовремя затопить. Все здесь было импозантным и очень вычурным. Я вспомнила элегантную простоту Вайдекра и затосковала.

— Пыль, — коротко бросила леди Кларенс, входя в гостиную, на ходу снимая перчатки и протягивая их горничной.

Дворецкий, только вчера приехавший из Суссекса, чтобы встретить нас как подобает, бросил уничтожающий взгляд на домоправительницу, которую я прежде никогда не видела. Видимо, она постоянно жила в Лондоне.

Леди Кларенс опустилась в кресло перед камином и поставила ноги на блестящую медную решетку. Затем обратила строгий взгляд на прислугу.

— Пыль на окнах со стороны улицы, — сказала она. — Немедленно все вычистить. Принесите мне почту и бокал подогретого вина и по чашке чая для мисс Лейси и лорда Перегрина.

Дворецкий пробормотал извинения и вышел из комнаты. Домоправительница и горничная выскользнули следом за ним. Леди Кларенс обратила на меня смеющийся взгляд.

— Никогда не будьте снисходительны к слугам. Тысячи из них отдадут все на свете, чтобы получить хорошее место в Лондоне. Разговаривайте с ними твердо и увольняйте, как только пожелаете.

— Хорошо, леди Кларенс, — проговорила я и опустилась в кресло подле нее.

Дверь отворилась, и вошел Пери, сопровождаемый горничной с подносом в руках.

— Наконец-то мы дома, милые мама и Сара, — приветливо обратился он к нам и, жестом отпустив горничную, сам подал бокал леди Кларенс.

— Целая гора писем, — сказал он. — Большая часть для тебя, мама. И примерно полдюжины для меня. Счета, я полагаю.

Он подал поднос с письмами леди Кларенс и стал смотреть, как она разрезает их специальным длинным ножом для бумаг. Когда он увидел, что ее внимание полностью поглощено этим занятием, он вынул из кармана небольшую бутылочку и плеснул из нее в свою чашку. Плутовски подмигнув мне, он стал пить чай с заметным удовольствием.

— Приглашения, — удовлетворенно произнесла леди Кларенс. — Посмотрите, Сара, тут ваше имя.

Она протянула мне негнущуюся белоснежную карточку, и я, водя пальцем по строчкам, стала медленно читать: «Достопочтенная миссис Траверли имеет честь пригласить вдовствующую леди Кларенс Хаверинг и мисс Сару Лейси на бал…»

— О господи! Мама, не позволяйте, чтобы она когда-нибудь делала это при людях, — всполошился Пери.

Леди Кларенс глядела на меня поверх своего письма.

— Разумеется, нет, — сказала она. — Сара, никогда не пытайтесь читать в обществе, пока вы не научитесь это делать не водя пальцем по строчкам и не шевеля губами.

Я переводила взгляд с одного из них на другого. Ведь я так гордилась тем, что умею читать. Но им было никак не угодить.

— Хорошо, я не буду читать при всех, — пообещала я. — Леди Кларенс, я могу пойти к себе в комнату снять шляпку?

Она быстро взглянула на меня, и ее глаза потеплели.

— Да, конечно, моя милая, — сказала она. — Я совсем забыла, что вы нездоровы. Подите прилягте. А потом горничная поможет вам переодеться к обеду.

Я с удивлением глянула на часы, они показывали три часа дня.

— Здесь мы обедаем в другое время, — жеманно объяснила она. — Сегодня обед будет подан в шесть, а когда начнем выезжать, то даже позже. Горничная принесет вам пирожные и сэндвичи в комнату.

— Благодарю вас, — ответила я.

Перегрин подошел к двери и открыл ее передо мной. Его глаза сияли, а дыхание отдавало джином.

— Я сам принесу тебе пирожные, — предложил он. — И мы устроим маленький пикник. Помнишь, как было тогда в лесу, в первый день, когда мы встретились? Я еще принял тебя за конюха, и мы решили, что всегда будем друзьями.