— Сара, похоже, может вернуть наше состояние не только землей, но и наличными, — в шутку сказал Пери, улыбаясь мне.

Он не заметил предостерегающего взгляда, который кинула на него мать. Зато заметила его я. Леди Кларенс не хотела, чтобы я знала о долгах Хаверингов. В этом она была не права. Задолго до того, как огласить нашу помолвку, я попросила моих адвокатов узнать, насколько погряз в долгах мой будущий муж. Мы с Пери улыбнулись. Мы нуждались друг в друге и доверяли друг другу. И больше нам ничего не было нужно. В тот вечер мы пошли прогуляться в сад. Ночи стали прохладнее, и Пери накинул мне на плечи свой нарядный сюртук и предложил руку. Я приняла ее. Должно быть, мы выглядели красивой парой: мои рыжие локоны, вьющиеся у его плеча, составляли красивый контраст с его золотыми волосами. Но, гуляя по вечернему саду, мы говорили о деньгах и делах, а не о любви. Это никогда не приходило нам в голову.

Когда Пери проводил меня до дверей спальни, он наклонился и поцеловал меня в губы. Его прикосновение опять напомнило мне церемонные поцелуи его матери.

— Ты никогда не испытываешь ко мне желания, Пери? — задержала я его своим вопросом.

— Похоже, что нет, — несколько встревоженно ответил он. — А ты?

Я задумалась. Во мне словно боролись два разных существа: та девушка, которая не могла выносить ничьих прикосновений, кроме одного-единственного человека, и которая видела и слышала слишком много в покачивающемся фургоне. И другая, которая постепенно превращалась в женщину, которой уже довелось видеть, как смотрит на нее мужчина при расставании.

— Нет, Пери, — честно сказала я. — Думаю, я никогда не захочу тебя.

Он тепло улыбнулся мне, как обычно, слегка хмельной от выпитого портвейна.

— Отлично, — отозвался он. — Я ужасно люблю тебя, ты же знаешь.

Я бесшумно открыла тяжелую полированную дверь и проскользнула к себе. Из коридора послышались удаляющиеся шаги Пери, затем довольно громкое лязганье. Я выглянула наружу — оказывается, он наткнулся на статую рыцаря в доспехах, стоящую в углу.

— Извините, сэр, — церемонно поклонился он статуе и прошел дальше.

Я подошла к окну и отдернула шторы. Было довольно поздно, и в небе показалась луна. Неожиданно я увидела всадника, скачущего по залитой лунным светом общественной земле по направлению к Хаверинг-холлу. Подскакав к ограде нашего сада, он неожиданно исчез из виду, видимо привязывая лошадь, потом появился снова, перепрыгнул через ограду и без всякой боязни приблизился к дому. Я застыла от удивления. Потому что Уилла Тайка я узнала бы и за пятьдесят миль.

Перейдя лужайку, он остановился перед домом и стал пристально изучать окна, словно кого-то разыскивая. Тихонько рассмеявшись, я распахнула окно и высунулась наружу. Он приветственно поднял руку и неторопливо прошел через клумбу прямо ко мне. В моей груди родилось смутное воспоминание о какой-то другой девушке из моей семьи и каком-то другом парне, которые вот так же разговаривали ночью, но они болтали о любви.

— Что случилось? — требовательно спросила я.

— Вот смотрите. — И Уилл протянул мне руку, в которой что-то белело. Мне было не видно, что именно. Тогда он наклонился, поднял с земли камешек и обернул его в какую-то бумагу. — Я подумал, что вам это будет интересно. — Его голос звучал почти просительно. — Вы как-то рассказывали об этом раньше, когда мы с вами были друзьями.

Уилл приготовился бросить камешек в окно, и я отступила на шаг, не успев спросить, можем ли мы опять ими стать. Бросок был метким, и небольшой снаряд влетел прямо в комнату. К тому времени, когда я, подняв его с пола, снова подошла к окну, Уилл уже уходил. Я не стала окликать его.

Развернув камень, я разгладила бумагу. Лист был смят и зачитан, словно прошел через руки по меньшей мере дюжины людей. На нем красовалась картинка, изображающая прекрасную белую лошадь и трапецию с двумя фигурками на ней. Внизу витиеватыми нарядными буквами было выведено: «Великолепное Воздушное и Конное Шоу Роберта Гауэра».

Это были они. Маршрут, разработанный Робертом, привел их сюда. Мне следовало ожидать их раньше, ведь Селси находилась в двух шагах от Вайдекра, но, видимо, они выступали в деревушках. К тому же их задержали похороны Данди.

На мгновение жгучий гнев ослепил меня, в глазах потемнело. Ничто не повлияло на ход их жизни. Роберт гастролировал, как прежде. Джек, как прежде, стоял наверху, сияя лучезарной улыбкой. Кэти, наверное, была такой же пустой и глупой. Они продолжали выступать, делая хорошие сборы. Все было как прежде. Они будто не заметили, что убили ее и меня.

Я выронила афишу и подошла к окну глотнуть свежего воздуха. В эту минуту я могла бы убить их всех. Они ничего не чувствовали, хотя жизнь Данди оборвалась, а моя была пуста, как ореховая скорлупа. Я простояла у окна довольно долго, пока наконец мое дыхание не выровнялось и я не смогла вернуться в комнату. Подняв с пола бумагу, я посмотрела, где они сейчас выступают.

Это было недалеко от Мидхерста, и последнее вечернее шоу происходило как раз сейчас. При желании я могла бы успеть на него.

Глубоко вздохнув, я задумалась. Конечно, можно было бы позволить им работать спокойно. Пусть Ри ворует кроликов на моей земле, пусть они пройдут дорогой кочевников и цыган мимо моего дома, ни о чем не догадываясь. Наши дороги разошлись, мы больше никогда не встретимся. Они принадлежали к той, другой жизни, которую я оставила навсегда.

Я задумчиво провела пальцем по буквам. Именно они позволили Уиллу догадаться обо всем. Там было написано «Роберт Гауэр», а я рассказывала ему, что работала у человека, которого звали Роберт. Надпись над картинкой гласила: «Сноу — Изумительный Считающий Конь», а Уилл, конечно, запомнил мой рассказ о белоснежной лошади, которая умела показывать фокусы. Я знала — он помнил все, что я когда-либо говорила ему. И возможно, он подумал, что это мои старые друзья, которые помогут мне взглянуть на Хаверингов и на Пери трезвыми глазами. Уилл чувствовал, что потерял меня, и подумал, что эта встреча может помочь нам.

Я расхаживала по комнате большими шагами и не могла найти себе места. Взгляд, брошенный на часы, подсказал мне, что если я хочу увидеть, как Гауэры живут без нас с Данди, то мне пора ехать. Я смогу, смешавшись с толпой, удовлетворить свое любопытство, а потом так же бесследно исчезнуть.

Или же я смогу явиться к ним, как разгневанная фурия, жаждущая мщения. Это моя земля, и я здесь хозяйка. Я могу назвать Джека убийцей, призвать Ри в свидетели, и никто не осмелится возразить мне. Я могу добиться того, чтобы Джека повесили. Я велю конфисковать лошадей, отослать Кэти обратно в работный дом, а Ри — в тюрьму и заставить Роберта в позоре доживать свои дни в Уорминстере. На моей стороне теперь были закон и власть.

А можно поступить по-другому. Я могу вернуться к ним от скуки и безделья новой жизни. Я не сомневаюсь, что они встретят меня как заблудшую, но дорогую дочь. Они обнимут меня и заплачут вместе со мной светлыми, облегчающими душу слезами. Я научусь новым номерам и исчезну отсюда навсегда, не оставив и следа. А человек, ненавидевший силки, и Джеймс Фортескью могут управлять Вайдекром и дальше, не беспокоясь обо мне.