– Это был Хассил, Анна. Но, по правде сказать, мы даже и не искали: шансы найти вас были очень слабыми!

– Но это вернуло нам надежду. Мы прошли через северные отроги горного хребта и начали приближаться к проходу, который вел к васкам. Затем услышали глухие звуки взрывов и чуть позднее увидели высокие столбы дыма над горами. Тогда-то мы и поняли, что война нас опередила! Поскольку бринны отказываются покинуть свои низовья, мы подумали, что васки отступят к ним, и направились в сторону земли бриннов. Именно тогда нас нашла одна из групп берандийцев. Остальное вы знаете. А вы, Акки?

– Что ж, после того как мы с вами расстались, мы полетели в сторону гор. Мне повезло спасти одного юного васка, на которого напал хищник, и нам оказали очень хороший прием. Потом началась война, Хассила, к несчастью, сбили, и после нескольких проигранных сражений и пары удачных вылазок я решил добраться до него и поврежденного гравилета, так как в гравилете находится кое-какое оружие. Мы как раз направлялись к Хассилу, когда наши с вами пути пересеклись.

– Как думаете, Бушран и Клотиль смогут выбраться из леса?

– С ними очень смелый и находчивый человек. Эти васки – отважный небольшой народ, пусть и с несколько странными представлениями о жизни. Да, я надеюсь, они выберутся, как надеюсь и на то, что это будет последняя война на вашей планете, по крайней мере последняя межрасовая война.

– И вы за этим проследите, не так ли? – сказала Анна с иронией.

– Вы меня не понимаете или не хотите понять! Отсо и Бушран созданы для того, чтобы прийти к взаимопониманию. Оба – прирожденные вожди, люди, каждый обладает большим влиянием на свой народ. И, как вы уже сказали, я сам за этим прослежу. Садитесь, мясо готово, – настолько, насколько я вообще умею его готовить. Прошу вас!

Акки подал ей несколько кусочков мяса. Они молча поели, выпили из походной фляжки Акки, сверхсовременной, которая очищала содержавшуюся в ней воду.

– Теперь поспите. Я немного покараулю.

– А где вы будете спать?

– У нас достаточно широкий гамак для того, чтобы в нем поместились мы оба. Но не бойтесь…

– О! Я ничего не боюсь. Лишь спрашиваю себя, не заставит ли вас неуместное рыцарство провести ночь верхом на ветке! Доброй ночи, господин галактический координатор.

– Доброй ночи, герцогиня Берандии. О Господи, Великий Тсо! Что вы сделали со своими волосами?

– Я их подстригла. С длинной шевелюрой невозможно ни ползать, ни бегать в лесу. Вы только сейчас заметили?

Она вытянулась, укрылась листьями линглана, оставив голову открытой. Уже взошла рыжеватая луна Нерата, и в ее свете лицо Анны казалось бледным и осунувшимся.

«Как она, должно быть, исстрадалась, – подумал Акки. – Она, воспитанная в варварской, но реальной роскоши двора Берандии, а теперь вставшая на путь изгнания, полумертвая от голода и бессонницы, но по-прежнему неукротимая!»

– О чем вы думаете? – спросила Анна. – О мерах, которые следует принять?

– Я думаю, что мне редко приходилось встречать таких смелых людей, как вы.

– Хо! Смелость! В нынешних обстоятельствах это почти ничего не стоящий товар! Как смелость поможет против ваших звездолетов?

– Анна, я полагал, что после полета на Лоону вы перестали считать меня врагом. В тот вечер, что предшествовал трагическому банкету, вы даже просили меня стать вашим союзником. Вы уже забыли?

– Конечно нет! Как я могла это забыть, я, которая дважды обязана вам своей свободой? Но можете ли вы забыть, что вы – координатор? Разрешить сложившуюся в Берандии ситуацию с минимумом слез? Мне кажется, их и так немало пролилось, вместе с кровью!

– Ни вашей, ни моей вины в этом нет!

– В этом есть и ваша вина, и моя, Акки. Ваша – потому, что своим прибытием вы все ускорили. Моя – потому, что я собственноручно сплела сеть, в которую сама же и попалась! Неталь лишь исполнил мои замыслы!

– По крайней мере, вы сумели отказаться от своих завоевательных планов. Не знаю, что нам готовит будущее, но обещаю вам: если окончательное решение заставит вас покинуть эту планету, я найду для вас и вашего народа еще более прекрасный мир, который станет вашим навсегда. Тот же самый закон, который вас изгоняет, вас и защитит.

– Это будет мир моих детей, но он никогда не будет моим!

– У меня тоже нет своего мира. У меня их сотни, и ни одного. С тех пор как мне исполнилось восемь лет, я, наверное, не провел на своей родной планете и трех.

– Как же познать счастье, если нас лишают корней?

– Разве счастье настолько важно? О! Понимаю! Вы думаете: «Ему легко говорить об этом!» Вы думаете, что я могу улететь на ту планету, где я родился, когда мне захочется. Возможно. Но неужели Новатерра – моя родина больше, чем Элла, где я провел десять лет, или чем Арбор, где я тоже жил долго, или Дзеи, где я был принят и встретил кровного брата, который стал для меня настоящим братом и которого я, вероятно, никогда уже не увижу, или десятки других планет, где я терял дни своей жизни? Вы никогда – что неудивительно – не присутствовали на собрании Большого Совета Союза. Прежде, во времена моего земного предка, там был один делегат от каждой планеты, теперь же планет стало так много, что каждая конфедерация посылает по одному делегату. Так вот, в огромном дворце собирается более шести тысяч посланцев, представляющих более пятидесяти тысяч цивилизаций. Даже если я проведу всю свою жизнь, перелетая с одной планеты на другую, то не смогу посетить их все. И однако, в каком-то смысле, все эти миры – тоже моя родина!

– Я вас понимаю, Акки. Но я-то всегда знала только одну планету и, вероятно, лишусь ее за чужие грехи!

– Кто знает, что нас ждет впереди? А теперь поспите. Завтрашний день будет тяжелым.

Он выдался адским. В свете зари и справа, и слева, насколько хватало глаз, мерцало болото. Их сон нарушался мириадами жалящих насекомых и отдаленным ревом голодных хищников. Акки вызвал Хассила. Ремонт гравилета шел медленно. Индикатор направления показывал, что поврежденный гравилет находится по другую сторону болота, все еще очень далеко.

Они направились влево, пытаясь уйти от возможного преследования. Даже на довольно-таки большом расстоянии от болота почва была пористой и зыбкой, и дважды они едва не увязли. К середине дня они вспугнули в чаще сприеля, и Акки поразил его лучом фульгуратора, прежде чем зверь успел наброситься на них. Только тогда он с задумчивым видом осмотрел фульгуратор. Заряд подходил к концу: всего тридцать секунд использования на полную мощность. А идти становилось все труднее из-за мягкой, зыбкой почвы, в которой увязали ноги, бесконечных насекомых и лиан, которые приходилось срубать, чтобы пробить себе проход. Трижды они были вынуждены обходить заводи – коварные выбросы болота.

Вечером им не удалось найти подходящего убежища, пришлось остановиться на кочковатом холмике, едва покрытом колючим кустарником. Мясо оленя, хотя и подкопченное, пахло отвратительно. Похоже, никаких животных вокруг болот не водилось, и на рассвете они стали продираться сквозь непроходимый подлесок в надежде найти хоть каких-нибудь грызунов. Дни следовали за днями. Они страдали от голода, но не от жажды – выручала фляжка Акки. С затуманенными от бессонницы головами, они продвигались, словно во сне. Потом Анну укусило какое-то ядовитое насекомое, и так как оно выделяло анестезирующую слюну, укус она заметила не сразу. Когда Акки оказал ей помощь, правая щиколотка уже распухла, и дальше девушка идти не могла. Из-за этого они потеряли три дня. И тогда Акки вызвал хисса.