– Ты когда-нибудь видел зеленый луч?

– Бывало, – сказал Гэвин. Он знал людей, которые клялись в этом, хотя никто не мог объяснить, что это или почему случается, и знал других, которые клялись, что это миф.

– Я думаю, это Оролам подмигивает, – сказала Белая.

Она только об Ороламе и способна думать? Может, она угасает.

– Вы видели? – спросил Гэвин.

– Дважды. В первый раз… пятьдесят девять лет назад? Нет, шестьдесят. В ночь, когда я встретила Ульбера. – Гэвину пришлось порыться в памяти. Чтобы вспомнить, кто это. О, Ульбер Раткор, муж Белой и весьма прославленный в свое время человек. Мертв уже двадцать лет. – Был прием, который мне испортил пьяный молодой человек, – он привел меня туда и явно не собирался провожать меня домой. Я вышла подышать. Посмотрела на закат, увидела зеленый луч и пришла в такой восторг, что аж подпрыгнула. К несчастью, очень высокий парень как раз наклонился через меня, чтобы взять бокал, который оставил на балконе, и я затылком сломала ему нос.

– Вы познакомились с Ульбером Раткором, сломав ему нос?

– Женщина, которая была с ним в тот вечер, не обрадовалась. Она была красива, изящна, в сто раз привлекательнее меня, и почему-то у нее не вышло состязаться со мной, неуклюжей коротышкой. Хотя я не могу представить, чтобы она была счастлива в замужестве с Ульбером, твоя бабка не могла меня простить два года.

– Моя бабка?

– Не увидь я в это мгновение зеленого луча, твоя бабка вышла бы за Ульбера и тебя бы здесь не было, Гэвин. – Белая засмеялась. – Видишь, никто не знает, что можно узнать из болтовни старухи.

Гэвин не находил слов.

– Конечно, ты можешь отправиться в Гарристон, Гэвин, но больше никто не сможет осуществить Освобождение, а в другое время его провести нельзя. Так что выбор один: я отошлю всех, кто должен Освободиться, в Гарристон. Придется послать наши самые быстроходные суда, чтобы перехватить их в пути и чтобы они прибыли вовремя.

– Мы говорим о войне, – сказал Гэвин.

– И?

– Что значит «и»? – резко спросил он. – У меня нет времени на вечеринки, фейерверки и речи.

– В списке пока полторы сотни извлекателей. В этом году немного. Изрядная доля точно не дотянет до следующего года. Ты хочешь получить еще восемь-девять десятков сильных цветодеев?

– Конечно, нет.

– Вечеринки – это хорошо, Гэвин, но пойми, что ты такое. Это оборотная сторона твоего предназначения. – Она вызнала, что он поклялся извести всех цветодеев из-за Севастиана. Как и все, что она узнавала, она использовала это для контроля над ним. – Даже если ты не веришь, что Призма – дар Оролама человечеству, они-то верят. Те минуты, которые каждый извлекатель проводит с Призмой при Освобождении – самые священные моменты их жизни. Ты можешь лишить их этого, но это самое худшее, что ты можешь сделать. Я в состоянии многое тебе простить, но этого – никогда.

Это было больно.

– Теперь расскажи мне, как ты доставил Каррис в Тирею, убил одержимца и вернулся с сыном, и все за несколько дней. Одна поездка заняла бы у тебя две недели.

Что же, она быстро сообразила. Он должен был понимать, что Белая узнает о ялике и кондоре, как только он покажет их Каррис, но он не мог удержаться. Может, он был слишком импульсивен. Так что он все рассказал и о ялике, и о кондоре. Глаза Белой вспыхнули.

– Это наверняка стоит увидеть, Гэвин. Полет! И скорость! Полагаю, ты вернешься в Гарристон таким же способом?

– Да, и я забираю Кипа с собой.

Снова она удивила его, не став возражать.

– Хорошо, – сказала она. – Тебе неплохо будет кое-что узнать об отцовской любви.

Потому что я ни черта не узнал о ней от собственного отца. Затем Гэвин осознал, что Белая именно это и имеет в виду, и ощетинился. Но незачем было снова возвращаться к спорам об отце.

– Так когда был второй раз? – вместо этого спросил он.

– Второй раз?

– Когда вы второй раз видели зеленый луч. Когда второй раз вам подмигнул Оролам. – Он не стал вкладывать сарказма в эту фразу. Почти.

Она улыбнулась:

– Я жду дня, когда смогу рассказать тебе об этом, мой господин Призма, но это будет не сегодня. – Улыбка ее угасла. – Когда вернешься, надо будет поговорить об испытании Кипа.

– Вы видели настенные кристаллы. Я думал, я вовремя остановил их.

– Старые? Да. Порченые? Еще нет.

– Хотите, чтобы я вслух в этом сознался? Кип почти нарушил ход испытания, – сказал Гэвин. – Как Дазен.

– Или хуже – прошел его, – сказала Белая.

Не прошло и пяти минут плена, как Каррис поняла, что она в куда более сильной опасности, чем боялась. Зерцала короля Гарадула, держа ее под прицелом, отвели ее к какому-то фургону. Каррис не связали рук, что показалось ей забавным и на миг дало надежду. Затем Зерцала передали ее полудесятку извлекателей – все они были женщинами. Двое Зерцал стояли с нацеленными ей в голову пистолетами, почти не моргая. Женщины – две красных, зеленая, синяя и супер – раздели ее донага и обыскали ее одежду, быстро обнаружив линзы. Двое Зерцал едва глянули на ее тело, и хотя мужчины в лагере оборачивались, чтобы увидеть, что возможно между окружавшими ее извлекателями, ни одного грубого комментария не последовало.

Вышколены. Чтоб их.

Прикрыв грудь руками, Каррис опустила глаза, изображая смущение. Ну, может, не совсем изображая.

– Поднять взгляд! – приказала одна из красных.

Каррис повиновалась. Они хотели видеть ее глаза, чтобы понять, если она соберется извлекать. Еще и умные, разрази их дважды. Они быстро осмотрели всю ее одежду, проверяя каждый шов в поисках потайных карманов. Затем они обшарили ее сумку, причем одна тщательно записывала все предметы. Когда они нашли все, Каррис понадеялась, что они вернут ей одежду. Не повезло. Вместо этого они открыли дверь фургона и бросили внутрь фиолетовое платье и смену белья.

– Внутрь, – приказала та же самая красная, что и прежде.

Каррис забралась внутрь, и дверь за ней захлопнулась. Она услышала звук задвигаемого засова и цепи. Внутри было весьма просторно. Тюфяк, ночной горшок, стакан воды и несколько покрывал и подушек – все фиолетовые, с заходом в синий спектр, какой только могли найти. И судя по резкому запаху, все недавно выкрашены. Окна были оснащены решетками и забраны фиолетовым стеклом, снаружи затянутым фиолетовой тканью. Похоже, они серьезно воспринимали ее мастерство, и судя по тому, как они изучали ее глаза и магические факелы, они знали, что она может извлекать зеленый и красный. Чем рисковать цветом, который был в спектре между ее цветами, они выбрали самый отдаленный в конце спектра, где она не извлекала.

С ней обходились до странности мягко. Ей могли просто завязать глаза, конечно, но повязки сползают. Большинство захватчиков просто выкрасили бы фургон черным и оставили ее жить в темноте. Идея с фиолетовым была не менее эффективна, но труда требовала куда больше. Если извлекатель не может видеть свой цвет или не имеет линз и белого света, извлекать он не сможет. Каррис была почти беспомощна. Она страстно ненавидела это ощущение. Она натянула исподнее и бесформенное фиолетовое платье и тут же поскребла краску. Она была высушена субкрасным. Она смогла бы в конце концов расщепить его, но поскольку единственный свет попадал сюда через фиолетовые занавеси и фиолетовое стекло, это все равно не имело значения. И все же она попыталась. Не смогла удержаться. Под слоем фиолетовой краски был черный слой. Под ним дерево было темно-махагоновым. Не повезло.