По причине достаточно крутого градуса изгиба прохода преследователи видеть дверь еще не могли. Сталкер остановился и от бедра выпустил по врагам несколько коротких очередей из автомата. Он не стремился убить, просто отпугивал.

Закованные в тяжелую броню бойцы вдобавок прятались за силовым щитом, пули не причинили им никакого видимого ущерба. Поэтому сталкер бросил гранату и сразу вторую. Рисковал, ведь если бы его купол выключился в момент взрыва… Но удача не отвернулась. Взрывная волна сделала свое дело, швырнув тяжелых штурмовиков, словно жестяные банки. Вряд ли убила, но поваляла знатно.

В него стреляли шокер-пулями, и он тоже никого не хотел пока убивать. Главное, что преследование приостановлено, а большего ему и не надо. Он развернулся и спуртовал прочь от преследователей. Разделяющие его и дверь три десятка шагов проскочил с чемпионским наверняка временем. И остановился, уткнувшись в глухой тупик. Да, торец весь был белым-белым, но ничего похожего на дверь…

На вид стена была абсолютно сплошной, но сталкер успокоил дыхание, сосредоточился, закрыл глаза, распахнул их… и взглянул на преграду как бы заново.

И увидел! Его новый взгляд различил контуры. А вот и ручка, и засов…

Значит, у него получилось. Значит, достоин?..

И он дезактивировал охранный купол, который до сих пор не выключился самопроизвольно и продержался до самого конца тоннеля, спасибо Троту!

После этого рука ставшего беззащитным сталкера решительно взялась за кольцо засова, отодвигая без колебаний, а вторая за ручку и потянула на себя. Человек у двери понятия не имел, откроется ли дверь. В этот миг, на лезвии бритвы между жизнью и смертью, человеку оставалось лишь верить, что после слова ДОСТОИН исчезнет вопросительный знак.

* * *

Волки, которых несколько затормозили разрывы гранат, наверстывали потерянные секунды и снова настигали беглеца. Они ринулись в атаку и сократили дистанцию до минимума, но их цель скрылась, прямо у них на глазах захлопнув потайную дверь.

Преследователи ломились в глухую белую стену без всяких признаков какого-либо люка, но отыскать, как проход открывается, у них не получилось.

Доложив ситуацию, командир волков получил приказ взорвать стену, но в этот момент во всех тоннелях пещерного лабиринта вместо зеленоватых лампочек разверзлись пасти активированных, выведенных из спячки огнеструев, внедренных в толщу камня не ведомыми нынче никому самыми первыми хозяевами церкви и пещеры за ней, и пространство коридоров заполнил жидкий огонь.

О том, что по правому коридору от развилки кто-то ушел, волки знали, но эти цели не были приоритетными и потому оставлены на потом.

А ушедшие туда свою цель – спрятаться! – достигли. И новый проводник, воскресший мутант, перед тем как выполнить обещанное и спрятать, вспомнил, как можно наказать тех, кто явился в пещеру извне, чтобы обидеть ее текущих хозяев.

И наказал.

Обещания, которые он давал своим детям, отец семейства выполнял неукоснительно.

Иногда в выродках Трота, мутировавших из людей, оставалось хоть что-нибудь человеческое.

«Что продлевать собственную жизнь, что приближать собственную смерть – требует одинаковых усилий. Человек сам, и только сам, может решить, как называть этот путь. Призывать смерть, чтобы продлить жизнь, или умолять жизнь, чтобы отсрочила смерть. Первые могут добиться успеха, а вторые – никогда…»

Переступив порог белой двери, я попал в полутемный коридорчик, не больше прихожей в моей квартире-трешке, оставшейся где-то там, в городе внешнего мира, в прошл… точней, позапрош… или даже скорей позапозапозапрошлой жизни. Я и не вспомню сразу, какое имя тогда носил. Впрочем, имя не столь важно. Переступив через порог, я, по сути, отказался от того, которое ношу сейчас, перевел его в разряд прошлых, а каким в будущем станет новое, не знает никто, начиная с меня самого. Главное, чтобы оно было.

Здесь горел тусклый свет. Слабая, максимум двадцать пять ватт, лампочка накаливания висела прямо на потолке, не посередине, а ближе к еще одной двери. Той, что в противоположном торце коридора.

Я посмотрел на эту дверь, и мне сразу стало понятно, что я пришел именно туда, куда хотел. Ходка завершена.

Но вместе с черной дверью я увидел совершенно не предполагавшийся сюрприз.

Я попал сюда не первым.

Вот уж воистину внезапная неожиданность. Я как-то совсем позабыл о существовании шедших до меня…

У той двери, порог которой я только намеревался переступить, на полу сидел полуживой сталкер. Не знаю, в какую анормальную ловушку он влез, но человек был весь покрыт запекшейся кровью, его иссохшееся, почти голое тело усеивали кое-как закрывшиеся раны и порезы, но худшим из всего выглядело то, что бедолага лишился глаз, хотя был еще жив.

– Наконец-то ты пришел, – изнуренно прохрипел он, повернув голову ко мне и уставившись на меня черными, обожженными, пустыми глазницами. – Я верил, что появишься ты, идущий после меня…

От этого «взгляда» у меня тигриные когти проскребли по спине. Этот полутруп меня явно видит, и сидит он здесь, судя по всему, давно. Но как-то все не умирает и не умирает, хотя при этом и не пытается выбраться и не убивает себя сам. Напротив, он говорит так, как будто специально ждал именно меня… Вопросы, снова вопросы, но я понимал, что иначе никак.

Я пришел в непростое место.

И это лишний раз подтверждал правильный треугольник, нарисованный на стене. Он же «дельта», четвертая буква греческого алфавита, произошедшая от финикийской «далет», обозначавшей, конечно же, «вход в палатку» или попросту «дверь».

Моя попытка удачней, чем у других. Я нашел ее.

– Ты говоришь так, словно ждал меня, – нарушил я затянувшуюся паузу.

– А что в этом удивительного? – проговорил ослепленный.

– Да хоть бы и то, – я точно знал, что перед тем, как заговорить, у меня на секунду искривился уголок рта, – что твой внешний вид свидетельствует, что у тебя должно быть много своих собственных, более насущных проблем. А вообще я думаю, что тебе пора уже всерьез задуматься о том, чтобы освободиться от бренного существования, и…

– Думал, думал! – зло перебил он, и даже изнуренный голос его чуть окреп. – Гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Я много думал, пока ждал тебя здесь. В эту часть пещеры уже давно никто не заходит. Стала она, понимаешь ли, никому не нужна… – Он замолчал, то ли выдохшись, то ли не зная, как сформулировать дальше. – Я ведь тут уже давно, – добавил наконец он, нерешительно, робко пошевелившись, – но смерть не забирает меня. У меня с ней договор, а я его не исполнил.

– Ну, это ваши дела, – очень серьезно заметил я, понимая, что у него давно и основательно снесло крышу; что неудивительно в такой жуткой ситуации. – Ну а меня ты зачем ждал?

– Чтобы отговорить тебя, конечно, – как само собой разумеющееся, спокойно сказал сбрендивший слепой. – Ты не должен идти туда.