– Тебе не стоит знать мой выбор, – пояснил я уже трупу, завалившемуся набок, лишенному верхней половины головы. – Ты можешь помешать мне в его дальнейшей реализации…

И вновь выполнив за смерть ее работу, я по-прежнему стоял у белой двери, захлопнувшейся у меня за спиной и отсекшей все прежние жизни. Шаги, отделяющие мою безымянную личность от черной двери, еще не сделаны. И я понятия не имею, исчезнет ли вопросительный знак после слова «достоин», если я прошагаю коридор, возьмусь рукой за черную дверную ручку, и…

А в голове вдруг зазвучали (горящая лампочка ассоциацию навеяла, не иначе) слова песни Вити Цоя из той самой трижды позапрошлой жизни, а попросту – изначальной.

…В небе над нами горит звезда,

Некому, кроме нее, нам помочь…

В темную, темную, темную

Ночь.[4]

Очень подходящая к моим истинным желаниям песня.

Звезда… Только она и поможет нам, но для этого придется шагнуть туда, к ней. Той самой. Мало кто помнит ее астрографическое обозначение и название, но куда больше людей знают, что именно она поименована Радиантом Пильмана. Хотя сам профессор, еще до его исчезновения в одной из Зон, неоднократно открещивался от значимости своего вклада в появление этого термина.

Когда на Земле иссякли маршруты для поиска объяснений, зачем случилось Посещение и как остановить набор критической массы ареальности, что остается сталкеру? Только один курс для ходки за жизненно необходимым хабаром.

В Небо…

Я посмотрел на лампочку, под которой мне обязательно надо пройти, если выбранное подвигнет меня совершить последние шаги к черной двери.

Единственный раз пройти, без возврата, если исчезнет вопросительный знак после слова ДОСТОИН.

Один раз пройду или два. Случится ли возврат? Вот он, выбор. Только не мой, а той необъяснимости, которая решает, убрать знак или нет. Синоним выбора – решение.

Я-то свой уже совершил.

Все сказано до нас. Твой голос глух.

Твои слова бессмысленны и вязки.

В твоих глазах немыслимый испуг

От завершенья непокорной сказки.

Все сказано не нами. Ветер стих,

Всего, что не случилось, – очень жалко.

Как в старой рифме: есть лишь только миг…

И каждый в этом мире – только сталкер.

Это стихотворение, случившееся когда-то по пути, я приберегал именно для этого момента. Не знал, смогу ли выжить в ходке и дойти до цели. Зато всегда знал наверняка, что скажу перед тем, как сделаю первый шаг к двери цвета ночного неба.

– Что там происходит?! – орал Вольф, прекрасно понимая, что безвозвратно утратил множество своих волков. Его лучшие штурмовики погибли, а беглец скорее всего ушел, ни с чем оставив его, виртуозного мастера выполнять особые поручения.

– Ты потерял своих людей, – подытожил Тауров, – а я говорил тебе, что ты слишком самонадеян. У тебя непомерно развит комплекс собственной важности. Ты привык считать себя великим и убеждаешь свою спесь, что в силах изменить судьбу всего человечества.

– Заткнись! – огрызнулся Вольф.

– Тебе кажется, что ты игрок, – не обратив внимания на угрожающий окрик Вольфа, продолжал поучать Тауров, – но все люди от рождения только пешки, так как истинные игроки в этой партии находятся совсем на другом уровне. Мы все только заложники, используемые в необъяснимых операциях и процессах. Об их сути люди ничего не знают, остается лишь фантазировать и гадать, что они такое и зачем проистекают… Ты сам придумал собственное величие, но события последнего дня показали, что и ты – такая же пешка бытия.

– Заткнись!!!

– Ты ничем не отличаешься от других людей, ты не знаешь дорожную карту своей жизни, ты можешь лишь теряться в догадках, будешь ли любим, или только полюбишь, и, главное, удастся ли заполучить от судьбы обе ипостаси любви одновременно… Более того, ты не только о себе ничего не знаешь, но и карты других людей для тебя закрыты, любые твои ожидания могут не оправдаться! Тот, на кого ты сделал беспроигрышную, казалось бы, ставку, в любой момент окажется предателем, эгоистично тебя попользовавшим, чтобы защититься от каких-то своих проблем, и затем выбросившим как самую ненужную на свете вещь – использованный презерватив…

В майора, явно сорвавшегося с катушек, словно бес правдолюбия вселился! Он жег Вольфа сияющим взором и продолжал, продолжал выстреливать беспощадные слова:

– Ты не можешь гарантировать себе, что твои желания сбудутся, и тем более не можешь быть уверенным, что желаемое станет тем, что по-настоящему нужно тебе… И да! Ты понятия не имеешь, в какой момент умрешь, и как это будет, мгновенно или помучаешься, глаза в глаза с подоспевшей, но садистски не желающей торопиться смертью… Хотя в твоем случае этот вариант означал бы заслуженную ка…

– Заткнись!!! – надсаживаясь, проорал Вольф, однако ответным словом уже не удовлетворился, возжаждал действия, потому не сдержал яростный порыв и, выхватив пистолет, прикончил майора Таурова выстрелом в правое ухо.

– Смелый, убери этот мусор, – приказал он, – готовь новую группу. Мы пойдем в эту проклятущую пещеру снова и найдем…

– Командир, скоро Захват, – предупредил его зам, даже не дернувшийся, когда Вольф кончал майора.

– Так поторопитесь же! – закричал Вольф. – Мы должны узнать, что происходит внутри, еще до Захвата. Где наш беглец? Куда делись его дружки? Если они мертвы, я хочу видеть их обгоревшие трупы. Если они спрятались, то их нужно отловить. Они помогут нам выйти на нашу основную цель.

– Есть, товарищ генерал! – откозырял Смелый и поспешил исполнять.

Проводив зама-подпола налитыми кровью глазами, подраненный волк повел взглядом обратно, наткнулся на завалившееся влево, опрокинувшееся тело Таурова, еще минуту назад такого живоговорящего, и нежданно-негаданно ощутил, как его заполонила тоска, тоска-а-а-а… Он вдруг обескураженно осознал, что все усилия напрасны, что можно хоть по молекуле разобрать этот участок скальной стены, но потерянного в глубине необъяснимости беглеца им уже никогда не поймать…

Принимая оперативные решения, он всегда в первую очередь заботился о том, чтобы они не только привели к успешному выполнению порученных ему задач, но и не навредили ему самому. Но сейчас и здесь он, стремясь к цели, в процессе принял некое ошибочное решение. В перспективе это могло привести к краху усилий по сдерживанию проникновения чуждой ареальности. Следовательно, к провалу его собственной цели: планомерного превращения из орудия, инструмента власти, в руку, направляющую орудие. В голову, решающую, когда нажимать включатели инструментов, где, зачем и как их применять.