штурм Либавы сказался отрицательно, ведь он был воспринят Антантой как указание на неискренность германской политики.

Межсоюзническая комиссия в Прибалтике

Тем временем к работе приступила Межсоюзническая комиссия в Прибалтике. Руководство ею принял французский генерал Ниссель, Англия, Соединенные Штаты и Италия были представлены в ней каждая генералом, а Япония – полковником. Председательство в германской делегации было поручено вице-адмиралу Хопману. Начальником его штаба стал майор Генерального штаба фон Кесслер, представителем иностранного ведомства был советник миссии доктор фон Дирксен. То, что главой германской делегации назначили морского офицера, было следствием инициативы министра рейхсвера, который знал о заслугах адмирала в ходе тяжелых переговорах в Николаеве и Салониках[386] и упросил его принять на себя эту неблагодарную должность, указав на высокую политическую и национальную значимость быстрого разрешения прибалтийского вопроса. По той же причине последовало и прикомандирование майора фон Кесслера в качестве начальника штаба, ведь он успешно работал с адмиралом Хопманом в Причерноморье. Для верной оценки деятельности германской делегации необходимо понять те базовые установки, исходя из которых они приступили к исполнению своей тяжелой миссии. Вице-адмирал Хопман писал об этом: «Теперь правительства Антанты выставили свое требование об очищении Прибалтики в ультимативной форме и заявили, что ратификация мира Францией, до которой она отказывалась возвратить немцев-военнопленных, а также прекращение блокады и других средств давления последуют лишь после того, когда все германские или бывшие германские войска будут выведены[387]. Министр рейхсвера цель моей миссии обозначал как по возможности быстрое и бесконфликтное оставление Прибалтики, которое необходимо по внутри– и внешнеполитическим причинам. В том же духе высказался в беседе с майором фон Кесслером и начальник Войскового управления генерал фон Сект. Он особо указал, что тактическое положение остающихся там войск с каждым днем становится все хуже.

Межсоюзническая комиссия 7 ноября прибыла в Берлин. Уже на первых заседаниях у нас появилось ощущение, что и генерал Ниссель, и его сотрудники стремятся к как можно более быстрому и мирному разрешению стоящей перед нами проблемы, имея соответствующие указания от своих правительств. Если, несмотря на это, вскоре дошло до разногласий, то они стали следствием не деловых вопросов, а благодаря натуре самого генерала Нисселя, действовавшего умело и целенаправленно, однако из-за своего неуправляемого темперамента легко терявшего всякое самообладание. В ответ на решительные возражения он разражался извинениями в виде потока патетических слов. При этом его манера держаться для нас не была лишена известного комизма, причем она явно не всегда вызывала одобрение и у его сотрудников.

Он с самого начала подчеркивал, что для Межсоюзнической комиссии по Прибалтике и представленных в ней правительств нет будто бы ни «Западнорусского правительства», ни «западнорусских войск», а германское правительство несет полную ответственность за остающиеся в Прибалтике бывшие германские части.

В соответствии с этим он требовал:

1. Немедленного прекращения всех боевых действий и подвоза войск и военных материалов;

2. Скорейшего вывоза войск по железной дороге, причем безопасность этого он лично будет обеспечивать воздействием на литовское и латвийское правительства;

3. Оставление в стране всех не принадлежащих к непосредственному оснащению войск военных материалов».

10 ноября комиссия провела совещание с министром рейхсвера, а 11-го прибыла в Кёнигсберг. Первое ее заседание совместно с командующим 1-м военным округом генерал-лейтенантом фон Эшторфом и обер-президентом Виннигом[388] вследствие резкого выступления французского генерала окончилось большим скандалом. Адмирал Хопман посчитал себя вынужденным заявить резкий протест против данного излюбленного французами тона высказываний, результатом чего было то, что Ниссель стал вести себя сдержаннее и в конце заседания извинился. Второе заседание, проходившее 13 ноября в штабе 6-го резервного корпуса в Тильзите было по форме более умеренным, однако генерал Ниссель твердо придерживался мнения, что германское правительство, как и прежде, несет полную ответственность и за те войска, которые отказались подчиняться приказам и перешли к русским. Опасения, что после вывода германских войск Латвия и Литва окажутся под большевиками и тем самым возникнет угроза восточной границе Германии, генерал Ниссель отверг как необоснованные.

После этого и в последующие недели особую сложность представляло собой то обстоятельство, что помимо сплоченных немецко-русских частей в Прибалтике находился и интернациональный сброд, совершенно лишившийся почвы под ногами за 5 лет войны, а потому зараженный большевизмом. Латыши и литовцы, а также их межсоюзнические покровители были заинтересованы, чтобы на немецко-русские войска были возложены и бесчинства этих мародеров. Усилия германского командующего поддерживать порядок в его войсках и препятствовать всяким инцидентам так и не смогли преодолеть уже укоренившееся предубеждение.

Прибалтийская комиссия и Западная русская армия

По отношению к Западной русской армии Прибалтийская комиссия поначалу занимала совершенно отрицательную позицию. Командующий немецко-русскими частями Бермондт отклонил приглашение прибыть на совещание в Тильзит, справедливо указывая, что в связи с обстановкой на фронте никак не может уехать, а потому приглашает комиссию прибыть в Митаву при гарантии свободного проезда. Глава комиссии в ответ заявил, что мог бы вступить в контакт с Бермондтом исключительно по настойчивой просьбе германского правительства. Так как последней так и не поступило, да и не стоило ее ожидать, поначалу царило затишье.

Между тем положение на фронте изменилось в крайне неблагоприятную для Западной армии сторону. Западное русское правительство уже не могло откладывать необходимость ликвидации всего прибалтийского проекта. На заседании, прошедшем с участием военных лидеров 14 ноября в Митаве, оно решило уйти в отставку. В ближайшую ночь князь Авалов направил генерал-лейтенанту фон Эберхардту телеграмму, содержание которой столь характерно для обстановки и для резкой перемены настроения в штаб-квартире Западной русской армии[389], что мы здесь приводим его дословно:

«Латыши заключили союз с большевиками и, обнажив фронт против них, крупными силами наступают на Митаву, обходя ее с двух сторон. Северное и южное крылья армии в течение сегодняшнего дня оттеснены. Положение под Митавой поэтому стало нестерпимым. Западная армия отходит на линию Шавли – Муравьево – Прекульн и переходит под командование Вашего Превосходительства. В войсках нет ни довольствия, ни денег. Удержать их воедино можно лишь, если и то, и другое будет немедленно доставлено по железной дороге в Прекульн. Эвакуирующие составы должны оставить Митаву завтра в полдень. К этому момент необходимо погрузить 800 тяжело раненных и 1000 женщин и детей. В Торенсберге все оставшиеся там немцы и русские перебиты».

Генерал-лейтенант фон Эберхардт немедленно решил принять на себя эту осложнившуюся за время долгого ожидания задачу. «Требуются долг и честь, – писал он в отчете о своей деятельности, – чтобы в этот критический момент сохранить твердый контроль командования над