через несколько минут Буш весь обливался потом, но упорно лез вверх. За ним неуклюже двигались морские пехотинцы, стуча башмаками, звякая оружием и снаряжением. Казалось, их слышно за милю. Кто-то поскользнулся и выругался.

— Придержи язык! — рявкнул капрал.

— Молчать! — прорычал Уайтинг через плечо.

Всё дальше и вверх. Кое-где кусты были такие высокие, что скрывали слабый свет звезд, и Бушу приходилось пробираться среди камней на ощупь. Несмотря на крепкое сложение, он тяжело дышал. Поднимаясь, Буш то и дело замечал жуков-светляков; последний раз он видел их много лет назад, но сейчас не обращал на них внимания. Впрочем, идущие сзади пехотинцы не смогли сдержать возбужденных возгласов. Буш страшно разозлился на несдержанных идиотов, которые своим глупым поведением подвергают опасности не только успех операции, но и свою жизнь.

— Я с ними разберусь, сэр, — сказал Уайтинг и остановился, пропуская колонну вперед.

Из темноты наверху Буша окликнул пронзительный шепот:

— Мистер Буш, сэр?

— Да.

— Это Уэллард, сэр. Мистер Хорнблауэр послал меня вас проводить. Сразу над вами начинается луг.

— Очень хорошо, — сказал Буш.

Он ненадолго остановился, вытер рукавом потный лоб и подождал, пока колонна подтянется. После этого взбираться было уже недолго. Уэллард подвел их к кучке отдельно стоящих деревьев, едва различимых в темноте. Буш почувствовал под ногами траву. Хотя склон по-прежнему поднимался, идти стало гораздо легче.

Впереди раздался тихий окрик.

— Свои, — сказал Уэллард. — Это мистер Буш.

— Рад вас видеть, сэр, — произнес другой голос. Голос Хорнблауэра.

Хорнблауэр отделился от темноты и подошел к ним, чтобы доложить:

— Мой отряд расположился чуть впереди, сэр. Я послал Сэдлера и двух надежных матросов на разведку.

— Очень хорошо, — искренне одобрил Буш.

Сержант морской пехоты докладывал Уайтингу:

— Все в сборе, сэр, окромя Чэпмена, сэр. Он лодыжку вывихнул, сэр, или говорит, что вывихнул. Оставили его там внизу, сэр.

— Надо дать людям отдохнуть, капитан Уайтинг, — сказал Буш.

Жизнь на тесном линейном корабле — плохая подготовка к лазанию по скалам в тропиках, особенно если этому предшествовал выматывающий день. Пехотинцы повалились на землю, кое-кто с облегчением застонал, за что немедленно получил от сержанта сильнейший пинок башмаком.

— Сейчас мы на гребне, сэр, — сказал Хорнблауэр. — Вон оттуда, с той стороны, можно видеть залив.

— Мили три до форта, как вы думаете?

Буш не собирался задавать вопросов, ибо командовал он, но Хорнблауэр докладывал так охотно и быстро, что невозможно было удержаться.

— Наверно. В любом случае меньше четырех. Рассвет через четыре часа, а луна взойдет через полчаса.

— Да.

— Как и следовало ожидать, по гребню идет что-то вроде дороги. Она должна вести к форту.

Ничего не скажешь, Хорнблауэр — хороший подчиненный. Сейчас Буш понял: по гребню полуострова, естественно, должна идти дорога, — почему-то такая очевидная мысль до сих пор не приходила ему в голову.

— С вашего разрешения, сэр, — продолжал Хорнблауэр, — я оставил бы Джеймса с моим отрядом, а сам прошел бы вперед с Сэдлером и Уэллардом посмотреть, куда ведет дорога.

— Очень хорошо, мистер Хорнблауэр.

Не успел тот отойти, как Буш почувствовал сильную досаду. Что-то Хорнблауэр слишком много на себя берет. Буш был не из тех, кто станет терпеть посягательства на свой авторитет. Однако от этой мысли его отвлекло появление второго дивизиона матросов, потных и задыхающихся. Недавняя усталость была еще свежа в памяти Буша, и он позволил им немного отдохнуть, прежде чем вести их дальше. Даже в темноте тучи насекомых быстро обнаружили потных людей; несметные полчища их запели вокруг Буша, больно кусаясь при первой возможности. Команда «Славы» после долгого пребывания в море оказалась нежной и вкусной. Буш хлопнул себя ладонью и выругался; все его подчиненные делали то же самое.

— Мистер Буш, сэр?

— Да?

— Там действительно дорога. Впереди она пересекает овраг, но он вполне проходим.

— Спасибо, мистер Хорнблауэр. Мы тронемся вперед. Попрошу вас с вашим отрядом двинуться первыми.

— Есть, сэр.

Наступление началось. Плоская известняковая вершина полуострова поросла высокой травой и редкими деревьями. Без дороги идти было трудновато из-за неравномерно разбросанных жестких пучков высокой травы, но по дороге двигаться было довольно легко. Матросы и пехотинцы шли плотно сомкнутой массой. Глаза постепенно привыкли к темноте, и в свете звезд они без особого труда различали дорогу. Овраг, о котором докладывал Хорнблауэр, оказался неглубокой промоиной с пологими бортами, и перейти его не составило труда.

Буш шел во главе морских пехотинцев вместе с Уайтингом, и темнота, как теплое одеяло, окутывала его. Все было как во сне, возможно, из-за того, что Буш не спал уже двадцать четыре часа, а усталость от всего пережитого привела его в полное отупение. Дорога полого поднималась — естественно, раз она ведет к самой высокой точке полуострова, где расположен форт.

— Ах! — неожиданно произнес Уайтинг.

Дорога свернула вправо, прочь от моря, в сторону залива. Они пересекли водораздел; им открылся вид на залив. Справа отчетливо виднелись залив и море за ним: оно было не совсем темным, ибо лунный свет уже пробивался сквозь низкие облака над горизонтом.

— Мистер Буш, сэр?

Это был Уэллард. Он уже почти совладал со своим голосом и шептал не так пронзительно.

— Я здесь.

— Меня снова прислал мистер Хорнблауэр, сэр. Там впереди поперек дороги еще один овраг. И мы наткнулись на стадо коров, сэр. Они спали на холме. Мы их вспугнули, и они разбрелись.

— Спасибо, я понял, — сказал Буш.

Он был самого низкого мнения о значительной части своих подчиненных и отлично знал, что, наткнувшись на стадо, они примут коров за противника. Будет волнение, шум, кто-нибудь может открыть стрельбу.

— Скажите мистеру Хорнблауэру, что я остановлюсь на пятнадцать минут.

— Есть, сэр.

В любом случае хорошо дать вымотанным людям отдых, а отставшим — время подтянуться. И за время отдыха можно каждого по отдельности предупредить насчет коров. Буш знал, что передать приказ по цепочке мало, да и просто небезопасно — все слишком устали, а многие вообще плохо соображают. Он отдал приказ остановиться, и, разумеется, полусонные люди натыкались на впередиидущих с шумом и возгласами, которые ругающиеся шепотом унтер-офицеры не сразу смогли прекратить. Матросы и морские пехотинцы улеглись на траву, и, пока их предупреждали насчет коров, унтер-офицер доложил Бушу о новой неприятности:

— Матрос Блэк, сэр. Он пьян.

— Пьян?

— У него, видать, был ром во фляжке, сэр. От него так и разит. Уж не знаю, где он раздобыл выпивку, сэр.

Из ста восьмидесяти матросов и морских пехотинцев под началом Буша хотя бы один с большой вероятностью мог оказаться пьяным. Способность британского моряка отыскать выпивку и готовность надраться в любое время