Плач затихал на секунду, будто девочка вслушивалась в мамин голос, и продолжался. Затих, когда Катя, наконец, взяла её на руки, прижала к себе…

А он не мог заснуть, вертелся с боку на бок. И вдруг открыл глаза, будто почувствовал что-то. Над ним стоял Седой.

— Не спишь после свидания? — И присел к нему, не спрашивая разрешения, — родила уже, мальчик?

— Девочка.

— Надо бы мальчика, тюрьма — не тётка, может, не будет больше детей.

— Мальчик у меня есть.

— Почему же венчался только здесь?

— Связывать не хотел, знал же, заметут рано или поздно. Ненадёжный человек был рядом. Пока рулил Сом, ещё можно было жить спокойно, его боялись. Да пока я был там, держал в узде. А когда ушёл…

— Наслышаны мы здесь. На такую шишку покусился твой Арсен!

— Ну и сдал меня. Хотел ещё и этот наезд на меня повесить, но отбился адвокат. Я не сумасшедший, устраивать такое.

— Ты что-то сказал про Сома. Я знал его в Москве, помог мне не раз, у него были везде свои люди. Ты работал под ним?

— Ещё мальчишкой, курьером. После тюрьмы он взял меня к себе. Воспитал, можно сказать, вырастил.

— Плохо воспитал, если ты здесь. Он за всю жизнь не нюхал тюрьмы. И ушёл ты — почему?

— Следователь мой бывший вспомнил про меня, начал охоту. А тут Катя…

— Понятно. Спи, Красавчик. Смирись, раз так вышло. Просто живи день за днём…

Смириться? Когда-то он предлагал это Кате. Говорил, что это хорошее слово, честное. Сам он смириться не мог…

В Питере жизнь текла своим чередом. Леночка подрастала. В полгодика уже могла занимать себя сама, разговаривала с игрушками на своём непонятном языке.

Охотно шла на руки к бабе Вере и бабе Нате, играла с Максимкой.

Но главным человеком в её жизни оставалась мама. Такая неподдельная радость от её присутствия, любовь и привязанность, будто и не обрезали пуповину при её рождении…

И росла на руках у бабушек, бабы Наты и бабы Веры. Но как она радовалась, когда мама приходила с работы, как прижималась к ней всем своим маленьким телом!

Максимка её любил, очень. Но на такое проявление любви способны только женщины. С рождения, с пелёнок! И Катя благодарила Бога за этот неожиданный подарок.

Но ей ещё годика не было, когда Катя в первый раз без звонка поехала на фирму. Встретили бурно, радостно.

Она нужна здесь, это её дом тоже, и её вторая семья…

Сидели втроём за Таниным столом. Это надолго станет утренним совещанием. Потом будет обеденное, в новом здании отгородили маленькую столовую с буфетом и буфетчицей, которая принимала заказы на завтрашний обед из кафе. Десятка полтора столиков, скользящий перерыв, и не надо зимой одеваться и идти в кафе и обратно.

Потом, в аврал перед выставкой, добавятся и вечерние, «чайные», совещания.

А пока Слава смотрел на неё внимательно:

— Катя, у тебя какой-то заговорщицкий вид. Ты что-то опять придумала?

Татьяна долго пыталась добиться, чтобы его перестали называть Славиком, а величали Станиславом Анатольевичем. Он же главный инженер! Не прижилось, называли Славой, и она смирилась.

— Так что ты придумала? Не тяни!

— Птичий базар.

— Что?!

— Катя, ты с ума сошла, — сказала Таня упавшим голосом. Только улеглась эпопея со зверинцем, всё вошло в какую-то колею, технология не так уж менялась от одной новинки к другой… Но птицы!

— Таня, Катя у нас просто сокровище, генератор идей!

— Ты понял! И петь будут?

— Ещё и петь! — ужаснулась Таня.

— И петь, и махать крылышками. Только нам нужен толковый программист. Компьютерный гений. И звукорежиссёр.

— Знаете, что я думаю — давайте выставку перенесём подальше, на конец восемнадцатого. Чтобы выстрелило!

— А что, ещё не поздно, Катя права.

— Но где взять программиста?

— Как где, Катя! Конечно, в нашем с тобой университете. Филолога для фантазий он вырастил нам. Найдётся и программист, какой-нибудь молоденький парнишка, дерзкий, чтобы не знал слова — нельзя, а думал, что всё можно.

И рассмеялись втроём. И Таня уже видела это разноголосый птичий базар, украшение их мечты, будущей международной выставки в Москве, на ВВЦ.

Компьютерный гений нашёлся в университете. Славин однокурсник, Виталик, теперь — доцент кафедры информатики Виталий Васильевич, сказал:

— От души отрываю, для себя берёг. Чудо-девочка!

— Девочка?! Ты что!

— Я тебе её пошлю на практику. Если не подойдёт, буду рад. Серьёзно, очень хорошая девочка. Числится на третьем курсе, но с начала года сдавала предмет за предметом, уже и за половину четвёртого сдала. Ходит на лекции, которые сама выбирает. Ни одной четвёрки. За третий курс — только практика и осталась. Помогу, если что, не пожалеешь. Я сейчас её вызвоню. Наверняка — в библиотеке.

— Вера Ильинична, посмотрите, пожалуйста, Алёна не у вас? Я жду её на кафедре, прямо сейчас.

Она появилась через несколько минут.

— Звали, Виталий Васильевич?

— Да, Алёна, у тебя нет зачёта по практике. Вот, хочу направить — главный инженер «Русской игрушки», Станислав?

— Анатольевич.

— Алёна Бойко.

Перед Алёной был даже не принц на белом коне, о котором не перестаёт мечтать до самой старости каждая Золушка. Алёна же считала себя Золушкой с детства, и в школе, и в университете.

Он был не принц, а молодой король. С тех пор, как стал главным, джинсы — только по выходным. На работе — халат, разумеется, но приходил всегда в безукоризненном костюме, светло-голубая рубашка, одноцветный галстук.

Светловолос, голубоглаз. У неё что-то шевельнулось и распустилось в груди. Она пойдёт за ним, куда бы ни пришлось.

Он смотрел на неё недоверчиво. Она не выглядела студенткой. Подросток, старшеклассница. Девочка-мальчик, унисекс. Прямые волосы небольшим узелком на затылке, джинсы, кроссовки, клетчатая рубашка под курточкой, рюкзачок. Ни малейшей косметики. Лишь на мгновение подняла на него глаза — умные, серьёзные не по возрасту, и опустила сразу.

— Нужно несколько программ для игрушек. Станислав… Анатольевич тебе объяснит подробно. Если что — я помогу. Интересно?

— Очень.

— Добро, забирай. Ты на машине?

— Нет, метро.

— Я-то думал, в отличие от доцентов…

— Ну, вечером — на служебной могу. А днём все в разгоне. Пока, Виталий… Васильевич. Поехали, Алёна. Времени на раскачку нет. По дороге введу в курс, на месте покажу, что мы успели до тебя.