— Нет. Она умрёт.

— Понятно. Родители когда придут?

— Какой сегодня день?

— Пятница.

— Сегодня в шесть, у них совпадают часы.

— Тебе надо проспаться. Поехали ко мне.

— К вам, правда? — обрадовалась она.

Он только головой покрутил. Киндер-сюрприз, ничего себе, подарочек на день рождения! Не похоже на розыгрыш…

Усадил на пуфик в прихожей, стал на колено, снял кроссовки. Белые носочки, короткие, лодыжка видна.

— Вставай, пойдём.

Завёл в кабинет.

— Поставь попугая на стол. Ложись на диван, вот подушка.

— Так, сразу? Я сейчас…

И подняла рубашку. Джинсы на бёдрышках, животик с каким-то детским пупочком…

— Ну, что ты делаешь! — опустил её руки вместе с рубашкой, — так ложись. Поспишь до вечера, потом отвезу домой. Скажи, ты пошутила?

— Нет, что вы. Я, правда, вас люблю. Вы очень сердитесь?

— Ложись уже, киндер-сюрприз. Поспи. Не вставай, на столе ничего не трогай. Я пройдусь, обдумаю эту ситуацию.

Она заснула сразу. Он постоял над ней и ушёл. С этим надо что-то делать.

Кружил и кружил по городу, пока не оказался на набережной. И тут, глядя на широкую и спокойную водную гладь, успокоился постепенно.

Надо что-то делать. Самое простое — отвезти её домой и сказать, что практика окончена. Она же давно окончена! Без Алёны спокойно можно обойтись. Она сделала классную программу, универсальную. Он легко уловил, как её можно подстраивать под новые и новые образцы, даже под зверей. Попробовать с медведем… и с лягушатами можно, можно сделать лягушат! Они будут прыгать, как воробушек.

Что это я! Разве об этом нужно думать сейчас? Что мне делать с Алёной, с этой её нелепой, свалившейся на меня любовью!?

Оказывается, до неё его никто не любил. Может, он и нравился кому-то из девчонок, но он же не видел никого, кроме Кати, все эти годы! С тех пор, как он увидел её в первый раз, была только Катя. Любил, ненавидел, снова любил, и уже навсегда.

А она любила Олега. Знала ли о его любви? Догадывалась? Иногда ему казалось — догадывалась. Особенно, когда Олега не было рядом. И чувствовала себя виноватой. Или ему казалось?

Он прекрасно знал — не светит ему ничего. Она не оставит Олега. Когда она перестала ездить к нему, сначала из-за беременности, потом из-за ребёнка, появилась какая-то надежда. И злость на Олега — как он может оттуда удерживать её! Какое имеет право? Восемь лет, целая жизнь. Он не может выйти на волю. Но должен, как честный человек, отпустить её, она же ни в чём не виновата!

Ему казалось, он видит, какая она возвращается со свиданий, не остывшая от объятий Олега. Отходит постепенно, с головой уходит в работу. А потом — словно просыпается и ждёт следующей поездки!

Она родит ему ещё не одного ребёнка, пока он в тюрьме. И он, Слава, будет помогать ей, растить этих детей. Отвозить в садик и в школу. Водить на карусель и в зоопарк по выходным. Помнить все их дни рождения… восемь лет. Как десять тысяч братьев…

Алёна, эта удивительная девочка, любит его, оказывается.

Любовь — бесценный дар. Особенно первая. И такой девочки, как Алёна. В конце концов, что ему мешает принять его? Катя. Он и дальше будет рядом. Брать на себя все её трудности, помогать во всём, ни на что не надеясь.

Может, Алёна, если не разорвёт эту цепь, это невозможно… Но станет отдушиной, радостью, которой нет в его жизни. Только работа и возможность видеть Катю. Радость, но горькая.

В конце концов, после того, что произошло, он просто обязан, как честный человек, жениться на Алёне. Это был выход, спасительная мысль!

У него будет семья, свои дети. Он не перестанет заботиться о Катиных, будет водить их в зоопарк вместе со своими…

Алёна будет в его доме. Ещё одним ребёнком?! Какая из неё жена, сейчас, во всяком случае?

Но любит его по-взрослому. С какой готовностью начала снимать рубашонку… А под ней — детский животик с пупочком. И никакого желания прикоснуться…

Алёна любит его. Он любит Катю. Катя любит Олега, и он — её.

Замкнутый круг, да что там, огненное кольцо, не перепрыгнуть. Алёна не знает про это кольцо, но смогла же войти в него! Может, выведет, вытащит, не зная про то, что из него нет выхода?

Вернулся домой, так ничего и не решив.

Она сидела на краешке дивана. Встала стремительно, когда он вошёл. Была трезвая, как стёклышко и не поднимала на него глаз.

— Станислав Анатольевич, простите меня, пожалуйста! Я не знаю, как это получилось. Я вернусь в университет, и вы больше никогда не услышите обо мне…

— Тебе чай или кофе?

— Если можно, кофе. Со сливками.

— Сливок нет, выпьешь с молоком. Пойдём на кухню. Так. Сладкого нет ничего. Есть хлеб, сыр, масло. Годится?

— Да…

Пили кофе за кухонным столом. Кухня небольшая, пустоватая. Нет обилия кастрюль, сковородок, мисок, мисочек, поварёшек, держалок, как на их кухне, где безраздельно царила баба Маруся.

На кухне дома не обедали, не завтракали и не ужинали, хотя стол у окна имелся. Для этого была столовая. А там баба Маруся только кормила Алёну — утром она вставала, когда родители уже позавтракали и ушли, приходила днём, когда вздумается, и вечером из библиотеки.

Или сидела дома, не отрываясь от компьютера. И баба Маруся ставила рядом тарелку от старого сервиза, одна и осталась, с красными цветами по краям и чем-нибудь вкусным.

Но Алёне было так хорошо в этой спартанской кухне, на его жёстком диване. Ей нравился сам воздух в его квартире. Подышать, надышаться в первый и последний раз…

Пила кофе неловко, обжигаясь, не поднимала глаз.

Он посматривал на неё искоса. Странно, она не казалась инородным телом у него в доме. Но и на хозяйку не тянула, — вдруг подумал весело. Будет садиться за стол и ждать, что я ей, как сейчас, всё подам и уберу. Разберёмся.

— Так, допивай. К твоим поедем на метро, торт и шампанское купим по дороге. Говорить буду я, а ты будешь молчать, как рыба об лёд. Она опустила голову.

Он стоял над ней и смотрел, как она возится со шнурками — он не так их развязал.

Шли рядом, он не взял её об руку, она и подавно не осмелилась.

Он пожалуется родителям? А торт и шампанское… Это прощальный ужин, вот что он придумал. Скажет её родителям, какой она внесла серьёзный вклад в работу. Поблагодарит. Скажет, что она умная и добросовестная. И сдаст с рук на руки!

Ей больше не надо будет идти на фирму, где над ней смеются, наверняка! Устроила! Как это получилось? Будто это была не она…

Баба Маруся оказалась совсем не старой женщиной. Только на миг — удивление в глазах, и сразу — приветливость, радушие.