Жизнь в группе шла своим чередом, а вернее била ключом, правда главного героя неприятности пока обходили стороной. За исключением того, что он несколько дней кряду черпал воду из выгребных ям с занятным новобранцем Свистком, которого совсем не просто так обозвали. Свисток по утрам разговаривал с Бубликом и совершенно не вписывался в общий строй и расписание. По его и так своеобразно устроенным мозгам синтетические метамфетамины нанесли очень суровый удар и когда он уже начал средь бела дня самозабвенно предаваться безудержному онанизму в собственном автомобиле нисколько не стесняясь проходящих мимо людей то родственники и определили его пожить в деревеньку для отдыха от солей. Но общение с невменяемым Свистком было просто праздником по сравнению неприятностями, свалившимися на головы Малины и Гембы.

Малина как уже упоминалось ранее очень рвалась на выезд в город, и причина для этого рвения была обозначена очень благородная – соскучилась по любимой доченьке. Хотя Глеб Валерьевич далеко не раз и не два объяснял ей, что не верит в эту любовь вполне внятно обосновывая, что в душе как употребляющего наркомана, так и на ранних сроках чистоты нет места для любви, девушка продолжала его настойчиво терроризировать. На читках своего Первого Шага, который она переписывала и перечитывала несметное количество раз с неё взяли клятвы, расписки и прочую лабуду, как и в примере с Кока-Колой практикуемую в работе с малолетками и на следующий день по утру сказали собираться в город.

Прихорошившись и быстро собравшись, она довольная и счастливая, помахав всем ручкой и насобирав заказов на гостинцы прыгнула в «Газель» и её увезли. Вернулась она меньше, чем через час вся зарёванная и в сильнейшей истерике под издевательский хохот Бороды. Оказывается, её покатали между домами и даже вывезли до границы населённого пункта. Доктору крайне не понравилось это жестокое представление хотя он ничего не просил ему привезти, просто ему стало жалко глупенькую девочку, возомнившую себя самой прошаренной. Они точно так же, как и он видели её насквозь и пока родители не потребуют вернуть ребёнка, Малина была не выездной.

А волонтёру Гембе по совокупности грехов на вечерних последствиях было выписано пятьсот афганов. Да ещё как на удачу вечерок был дюже зябким градусов тридцать с ветерком. Так что у него была блестящая перспектива пристыть где-нибудь на «афганодроме» в огороде и оскалиться. В эту зиму с раздачей афганов отличился Консул Тортуги Хозник «долечивший» безропотного бедолагу Маляра до гнойных волдырей на обмороженных нижних конечностях. Гембу «оторвало» от вопиющей неблагодарности Бородатого Духовного Лидера так своеобразно оценившего его недосыпы и переработки. Гемба был готов взбунтоваться чего в глубине души желал Доктор, так это могло запросто перерасти в полноценное восстание, но главному герою в компании с Боцманом, Фагой, Пиной и Подробным пришлось уговаривать бывшего десантника не пороть горячку. По итогу Гемба открутил не больше сотни кувырков и был амнистирован.

Так и подошла следующая неделя, в начале которой после ужина Зефир внезапно распорядился Доктору собираться с вещами на Второй дом. Своё сожаление ему высказали практически все Перводомники включая бывшего старшего брата волонтёра Подробного. А Док при этом как говорится завис и пребывал в наиполнейшем ахере.

Глава 10. Новый дом и новые «друзья»

Встреча (сам себя)

Доктор брёл по тёмной деревенской улице с пацанами со Второго дома, возвращавшимися с бани угрюмо опустив голову и таща в руках многочисленные накопившиеся за время, проведённое в реабилитации пакеты с вещами. Разумеется, его путь по скользкой обледенелой весенней дороге был не сравним с последним шествием Христа на Голгофу, но тем не менее настроение главного героя было конкретно упадническим. Прежде всего непонятной оставалась цель этого перевода. На текущей неделе на Втором рулил Большой, а вот на следующей должен был подтянуться Заноза и кто его знает, может снова всплывёт тема применения к нему занозотерапии. Но заветный гвоздик был на своём месте в кармашке, на случай если вдруг отступать станет некуда и хоть немного согревал душу.

Конечно беспокоило его и само новое место пребывания с новыми людьми и новыми порядками. Но эта тревога начала рассеиваться, когда по приходу в дом он увидал до боли знакомые лица Вавы, Вмазура, Кока-Колы и Тити с которыми сложились хорошие отношения во время совместного проживания на Первом. Были там и Квага с Альпинистом и Балагуром, но они заняли пока нейтральную позицию, что вполне устраивало главного героя. Вход в дом последовательно проходил через летник и кухню, на которой вполне доброжелательный повар Узел под руководством своего шефа Альпа готовил в духовке какой-то десерт к вечернему чаю. Док пару раз прошёл мимо кулинаров пока размещал свои пожитки в кладовке и на летнике и поддавшись очарованию кухонных запахов отметил наличие духовки как преимущество местной кухни.

Доктор никогда до этого не проходил на Втором доме дальше столовой, следующей после проходной кухни. Столовая тоже была проходная, переходящая в зал, из которого можно было попасть в чилинарий и консультантскую. Спальное место ему определили на втором ярусе в чилинарии, в котором стояло три металлических двухъярусных кровати, но было куда теснее чем в аналогичной комнате на Первом доме. На стене над его ложем улыбался с фотопортрета безвременно зажмурившийся негритянский торчок Тупак Шакур. В зале размещалось три просторных деревянных двухъярусных шконаря подобных его первому и стоял раскладной диван, на котором как позже выяснилось спали по двое.

Волонтёрами на Втором были уже упоминавшиеся ранее в связи с избиением Аслана молокососы Томский и Шайба, а также некто, Бушуй, возрастом поближе к Доку. Но если Томский месяц другой кантовался на Первом и был хорошо знаком Доктору по совместному воспитанию брата Стасика и кухонной эпопее, то Шайба и Бушуй для него были тёмными лошадками. Поскольку на Втором был банный день, то новичок Второго сразу же попал на мероприятие «Группа», в рамках которого все собравшиеся выразили готовность оказать ему содействие и поддержку на новом месте и дружно помолясь в кругу разбрелись по своим местам пообщаться, пописать работы, побыть в одиночестве. Напряжённый вечер подходил к концу и втянув за вечерним чаем добрый кусок очень даже вкусного апельсинового пирога, приготовленного из натуральных апельсинов закарамеленных на сковородке в варенье или джем и разместившись по отбою на новой койке Доктор наконец то выдохнул и расслабившись вскоре уснул.

Ну а утро следующего дня встретило его ярким совсем по-весеннему