— Ага. То еле шла, а сейчас, як солдат.

Слоняться целый день на Базарной площади им уже порядком надоело, и они приняли самостоятельное решение: пока старуха не затерялась среди прохожих, последовать за нею.

Они уже почти потеряли ее из вида и нагнали неподалеку от зернохранилищ. Оттуда она вышла к Карантину, где все было им знакомо.

Выйдя на мол, она не пошла к маяку, а направилась на пустыри, где вдали высились развалины генуэзской башни. Феодосийцы еще называли ее башней Климента. Когда-то давным-давно и она, и стены возле нее были одним целым — крепостью. Она защищала Кафу (так называлась некогда Феодосия) от набегов кипчакского хана Джанибека. Теперь от крепости остались только живописные руины, куда беспризорники иногда отправлялись поиграть в разбойников.

— Постоим здесь, — остановил товарищей Гнедой. — На пустыре она враз нас заметит.

— Куда она идет? Может, до рыбацкой хаты?

— Ты там был?

— Турман рассказывал. Он бывал. Только зимой там никто не живет.

— Так куда ж она?

Время от времени оглядываясь, старуха пересекла пустырь и скрылась в развалинах.

Прошло немного времени, и из развалин выехал всадник. Он пришпорил коня и вскоре скрылся за холмами.

— Интересно, — сказал Гнедой. — А старухи не видно.

— А, может, она там живет? — сказал цыгановатый Гоча.

— Подождем.

Прождали еще с полчаса. Старуха из крепости так и не вышла.

— Ну, ладно, пацаны. Я пойду туда, а вы отсюда следите, — сказал Гнедой. В отсутствие Турмана он принял на себя командование их компанией.

И он ушел. Быстро добрался до крепости, недолго побыл там и вновь появился. Встав на остатки стены, помахал им руками. Они поняли, что в стенах крепости старухи нет.

Затем он слез со стены и, еще раз махнув им рукой, пошел куда-то дальше. Причем пошел он по следу всадника, потому, что тот скрылся за теми же холмами.

Они долго ждали. Но Гнедой не возвращался.

Когда солнце стало клониться к закату, из-за холмов выехали четверо всадников. Они промчались мимо крепости и скрылись в Рабочем поселке.

— Должно, чекисты. Третий день тут носятся, — сказал тощий рыжий беспризорник по прозвищу Шива.

— Ага. Беляков отлавливают, — предположил Гоча. — Видал, какую загородку на элеваторе для них отбабахали?

— Но почему Гнедого до сих пор нету?

Мальчишки начали беспокоиться.

— Может, берегом вернулся? — сказал Шива. — В город берегом ближе.

И они вернулись в город. По пути заглянули в свою сторожку, предполагая, что Гнедой уже вернулся и ждет их. Но Гнедого они в сторожке не нашли.

Вновь вернулись на Базарную площадь. Солнце уже зашло, наступили серые сумерки. Гнедого не было и возле мастерской.

— Ну и что теперь? — спросил Шива.

— Вернется! — уверенно сказал Гоча. — Гнедой, он не пропадет.

Они стояли напротив мастерской. В ней горел тусклый огонек. Они видели там одиноко сидящего человека, он время от времени склонялся над столом, вероятно, что-то мастерил.

Наступил комендантский час, и им надо было возвращаться в свою сторожку. Но и уйти ни с чем они не могли.

— Надо бы рассказать ему про Турмана и про Гнедого, — сказал Гоча.

— А, может, он у Матвея Степановича на ближнем маяке заночевал? — предположил Шива. — Гнедой его знает.

— Все равно, надо рассказать, — сказал Гоча и решительно направился к витринному окну. Снизу оно слегка заморозилось, и он прежде слегка продышал в стекле круглую проталинку, затем постучал.

Миронов, а следом за ним и Красильников увидели прилипшее к стеклу лицо мальчишки. Красильников торопливо прошел к запертой входной двери, впустил Гочу.

— Что случилось? — спросил Красильников. Он знал, что просто так, по пустяку, беспризорники не станут их тревожить.

— Ни Турмана, ни Гнедого нигде нет, — взволнованно сказал Гоча, войдя в коридор.

— Турман вернулся. Он недавно ушел туда, в вашу сторожку, — успокоил мальчишку Красильников.

— А Гнедой?

И Гоча подробно рассказал о их приключениях, о том, как они решили проследить за старухой и как она потом исчезла в крепости. Вошла в развалины и больше оттуда не выходила. Зато из крепости выехал всадник. Может, он ее убил? Гнедой отправился в крепость, там никого не нашел и пошел дальше, в степь. И исчез.

Вспомнил Гоча и о всадниках, что промчались мимо крепости.

Приключения мальчишек взволновали Красильникова.

— Ты один?

— Нет, с Шивой. Он там, на улице дожидается.

— Зови его. Пересидите здесь до утра.

— Не, мы пойдем. Турман рассердится. А, может, и Гнедой уже явился?

— Комендантский час, — напомнил Красильников.

— Нас это не касаемо. Мы дворами и переулками. На главные улицы не выходим.

Красильников выпустил Гочу на улицу, вслед ему сказал:

— Утром, как договорились, снова сюда.

— Не боись, дядя, не подведем, — солидно ответил Гоча, и они с Шивой скрылись в темноте.

Оставшись вдвоем, Красильников с Мироновым стали подробно обсуждать известие, принесенное мальчишками.

— А что, если это вовсе и не старуха была? — задумчиво спросил Красильников.

— Вполне допускаю, — согласился Миронов. — Я еще обратил внимание на ее одежду. Слишком много на себя натянула. И платок. Глаза да нос. Поди, пойми, мужчина или женщина.

Поздно вечером явился Кольцов. Он прошел к ним с черного хода.

— Не спите? — спросил он и бросил Красильникову: — Пошел бы в комендатуру. Там хоть ноги можно вытянуть.

— Тут такое дело, что лучше бы комендантский взвод вызвать, — и Красильников рассказал Кольцову последние новости, принесенные беспризорниками.

— Та-ак, — задумчиво сказал Кольцов. — Наживку схватили. Что последует за этим?

— И я об этом же. Лучше бы тут эту ночь пересидеть, — предложил Красильников.

— Оружие проверь, мало ли что! — велел Кольцов Красильникову и затем обратился к Миронову: — Вы, граф, из винтовки стрелять умеете?

— Не приходилось, — чистосердечно ответил Миронов. — Но если придется…

— Будем надеяться, что этой ночью еще не придется. А с завтрашнего дня устроим здесь засаду. Кольцов еще раз придирчиво осмотрел мастерскую.

— Свет, пожалуй, погасим. Посумерничаем.

— Зачем? — спросил Красильников.

— В окно могут пальнуть.

— Не пальнут. На выстрел комендантский взвод тут же примчится. Не выгодно это им. Они мастера наверняка живьем хотят захватить.