Всадники же, привязав коней к стоящей неподалеку акации, миновав вход в хату, пошли к шхуне. Им навстречу со шхуны на берег вышел мастер. Они обступили его и стали разговаривать.

Гнедой ждал момента, чтобы незаметно выскользнуть из хаты. Но они стояли кругом, и лицо хотя бы одного из них было направлено в сторону двери.

Потом двое направились к хате.

Гнедой отскочил от двери и в поисках спасения стал снова торопливо оглядываться вокруг. Двое, о чем-то разговаривая, приближались. Гнедой понял: спасения нет.

И тут в серых сумерках чулана, в самом его углу, он увидел лесенку. А над нею виднелся лаз на чердак.

Недолго размышляя, он бросился к лесенке, стал торопливо взбираться по ступеням. Только бы успеть! Две ступени под ним с треском обломились, но он уже успел ухватиться руками за края лаза. С силой оттолкнулся от лестницы, и она с грохотом обрушилась вниз.

Двое вошли в хату. Гнедой, лежа на самом краю лаза, затаился, затих.

— Слыхал? Вроде, что-то прогремело? — сказал один из вошедших.

— Старая хата. Что-то обвалилось, — успокоил товарища второй.

— Наливай, пока хозяин не явился.

Лежа возле самого лаза, Гнедой слышал каждое их слово.

— Так он говорил, что ночью опять.

— До того, как ехать, протрезвею. Холодно! Насквозь промерз!

— Ничего. Скоро отогреемся. Хозяин обещал, еще дня три-четыре.

Гнедой лежал на чем-то твердом и ребрами упирался в какой-то выступ. В боку стало саднить. Он попытался распрямиться. Под ним зашуршал камыш. И он снова замер.

Прошло какое-то время. Двое молча закусывали. Потом Гнедой снова услышал:

— Ты последний выходил из хаты?

— А что?

— Та кулеш в казане оставался. А сейчас пусто.

— Должно, хозяин доел.

— Не знаю, как тебе, а мне это уже надоело. Хоть одну бы ночь дал отоспаться.

— Спешит. И не гневи Бога, не за так недосыпаешь.

— Опасно стало.

— За это и платят.

Они ненадолго смолкли. Гнедой только слышал тяжелые шаги по хате. Потом снова заговорили:

— Ну что они там?

— Видать, что-то не ладится?

— А если и с этим мастером по замкам не заладится? Спрашиваю, запаяешь? Олова, говорит, нету, лампы нету. Похоже, у них пока еще ничего нет. Может, и мастера тоже.

— То — не наше дело. То пусть у хозяина голова болит.

Проскрипела дверь, и эти двое ушли из хаты. Видимо, снова направились к шхуне.

Гнедой подумал: самое бы время сбежать. Но вспомнил про сломанную лестницу. Если с бегством ничего не получится, снова на чердак он уже вернуться не сможет. Нет, уж лучше выждать, может, опять уедут. Один из них сказал же: ночью опять…

«Интересно, чем они ночами занимаются? — стал думать Гнедой. — Может, сети ставят? А может, они и вовсе эти… контрабандисты?».

Гнедой поворочался, прошуршал старым пересохшим камышом. Переполз подальше от лаза, нашел подходящее место у дымохода, вытянулся. От кирпичей дымохода тянуло теплом.

Долго никто не приходил. Потом послышались голоса, они о чем-то громко разговаривали, спорили. Но слов отсюда Гнедой уже не мог разобрать.

Потом голоса стихли, и Гнедой даже подумал, что они снова покинули хату. Но оттуда, снизу, изредка доносился кашель и топот ног.

Постепенно Гнедой угрелся и его сморил сон. Однако спал он чутко. И когда внизу вновь загудели голоса, он проснулся.

Они опять долго о чем-то спорили, что-то с грохотом перетаскивали. Потом стало тихо.

Гнедой тихонько перекатился поближе к лазу. Но внизу было темно. И голоса стали доноситься теперь со двора. Пофыркивали кони.

Наконец дружно застучали копыта, всадники покинули подворье рыбацкой хаты.

Гнедой ещё какое-то время лежал возле лаза, прислушивался. Но нигде не было слышно ни звука. Он решительно свесил вниз ноги, но снова вспомнил, что лестницы нет. Отпустив руки, прыгнул. Свалился он на ящики, стоящие друг на друге почти под самым лазом.

Ящики рухнули. Какой-то из них разломался, и из него с тяжелым металлическим звоном что-то посыпалось. Гнедой нащупал в темноте небольшую железку, и сунул ее в карман, на память о своем пребывании у негостеприимных хозяев. Он все больше и больше стал думать, что никакие это не рыбаки, а скорее всего, контрабандисты, а то, может, и вовсе обыкновенные бандиты.

Во дворе никого не было. Лишь из оконца рулевой рубки пробивался слабый свет.

Было темно. Но широкий след, проторенный всадниками, был хорошо виден на снегу. Он тянулся наверх, на пригорок, и исчезал сразу же за ним.

Гнедой, придерживаясь следа, зашагал в сторону спящего города.

* * *

Где-то далеко прозвенело разбитое стекло. Звук был не дробный, бутылочный, а тяжелый, тягучий.

— Проснись, Павел! — Красильников подергал Кольцова за полу кожаного бушлата.

— Что? Уже утро? — громко спросил Кольцов.

— Тихо! — прошептал Красильников. — Похоже, гости пришли.

Кольцов вскочил с лавки, словно его подбросила тугая пружина. Огляделся: фонарь в каморке по-прежнему еле тлел.

Тем временем Красильников проскользнул в мастерскую и едва не силком втолкнул в каморку ещё не проснувшегося, ничего не понимающего Миронова.

А в коридоре послышались шаги. Громкие, уверенные. Бандиты шли по коридору мастерской, никого не опасаясь. По пути открывали едва угадывающиеся в темноте двери. Видимо, они уже узнали расположение комнат.

— Лихие парни, — прошептал Кольцов и извлек из кармана кожанки револьвер. — Ни в чем не разобравшись. Нахрапом…

— Торопятся, — буркнул Красильников.

— Где моя винтовка? — раздался тихий голос Миронова.

— Вон, в углу, — ответил Красильников. — Только не балуйтесь, граф. Она заряжена.

Шаги приближались.

Всё время, пока бандиты шли по коридору, Кольцов лихорадочно размышлял, как в этом случае лучше поступить. Помещение тесное, принять в нем бой вряд ли разумно. Стрельба в темноте, рикошеты пуль. Уцелеть в этой свалке — шансы невелики.

И ещё в голове промелькнуло: очень уж смело идут. Знают, что мастер находится здесь. Он должен был ночевать в комендатуре, там ему заказано место. Но оно пустует. О том, что мастер остался ночевать у себя, они могли узнать только в одном случае: если кто-то из бандитов тесно связан с комендатурой.

Возможно и такое: они незаметно следили за мастерской и убедились, что мастер не покинул помещение. Но в таком случае они должны были бы знать, что он здесь не один, и вряд ли рискнули бы на такой безумный поступок.