— Кто знает, что у них на уме?

— Не люблю без света, — сказал Красильников. — Уж лучше перейдем в каморку. Она без окон.

Перешли в каморку, прикрыли дверь в мастерскую. Фонарь «Летучая мышь» взяли с собой. Он светил ярко, розоватым светом.

Очистили оставшуюся тарань. Вновь и вновь обсуждали последнюю новость.

— Утром надо бы в крепость проскочить. Возможно, какие-то их следы там обнаружим. И вокруг поглядим. Если это они, где-то там их логово, — сказал Красильников.

— Не хотелось бы их спугнуть, — возразил Кольцов. — Уйдут или на дно залягут. И то и другое не в наших интересах. Хотелось бы взять их горячими. — Кольцов поморщился от яркого света: — Да прикрутите фитиль. В сумерках лучше думается. Тарань, не бойся, мимо рта не пронесешь.

Свет пригас. Фитиль еле тлел. В сумерках тревожное чувство стало отступать.

— Кто его знает, быть может, напрасны наши тревоги. Старуху пацаны могли просто проворонить. А всадники… Да мало ли их сейчас тут носится? И не только бандиты, — сказал Красильников.

И эта мысль показалась им простой и понятной, она их несколько успокоила. Единственное, что было пока необъяснимо: куда подевался беспризорник. Не мог он без всяких причин не вернуться в город. Решили, что поищут его следы с утра. А чтобы не вспугнуть бандитов, лучше всего это сделать с помощью тех же беспризорников. Их много сейчас здесь. Они наводнили Крым, о них никто не заботится. На них просто не обращают внимания. Не вызовут они подозрений и у бандитов.

Павел вспомнил Вадима Сергачева, мальчишку, которого он отобрал у бандитов батьки Кныша. Он тоже, как и все эти беспризорники, рвался сюда, в Крым, где всегда лето. Интересно, прижился ли он у Ивана Платоновича? Или, может быть, уже живет в коммуне у Заболотного?

С этими мыслями он и задремал.

* * *

Приключения Гнедого начались еще днем, когда он, оставив своих товарищей Гочу и Шиву, пошел следом за старухой в развалины крепости. Но старухи там не было. И следов ее пребывания он там тоже не обнаружил. Зато земля внутри остатков крепостных стен была истоптана конскими копытами, по углам было разбросано сено. И еще он обнаружил там сломанное колесо от телеги и кусок старой ваты с высохшей на ней кровью.

Гнедого заинтересовала эта загадка: куда могла отсюда деться эта старуха? Кругом открытое пространство, и если бы она куда-то ушла, он обязательно ее бы заметил.

И как ни размышляй, но получалось так, что это она ускакала на коне. Но куда? На мол не свернула, значит, направилась она не на маяк Рукавишникова. Может, на старый маяк? Свежие следы на снегу вели, похоже, именно туда.

Гнедой знал смотрителя маяка и решил наведаться к нему и выяснить, что это за старуха и почему она мотается здесь, по степи.

Но за версту от старого маяка след уходил влево.

Гнедой уже хотел было возвращаться к себе в сторожку, когда увидел четырех всадников. Они направлялись в город.

Встреча с всадниками в голой степи не была в интересах Гнедого. Смутное подозрение, что это плохие люди, поселилось в его душе. Он отыскал взглядом вымоину, поросшую шиповником. Не за один год проделали ее вешние воды.

Улегшись в промоине, Гнедой старался не выглядывать. Удаляясь, простучали лошадиные копыта. Всадники скрылись из вида.

Гнедой долго размышлял, быть может, стоит вернуться обратно и обо всем увиденным посоветоваться с Турманом? Или все же пройти к рыбацкой хате? Дальше по побережью не было никакого жилья, ничего.

Рыбацкая хата зимой пустовала. Зато с весны и до поздней осени в ней проживали рыбаки, а с первыми осенними морозцами они разъезжались по своим домам. Дверь на замок не запирали, а лишь подпирали деревянным брусом. Случайным прохожим и проезжим иногда доводилось переждать здесь непогоду. Но знало о ней не так много людей, и поэтому мало кто сюда наведывался. Не там ли расположились эти четверо? Кто они?

Любопытство перебороло все сомнения Гнедого, и он зашагал в сторону рыбацкой хаты. Прикинул, что еще до вечера он успеет вернуться в город и доложить чекистам все свои сомнения. А Турман точно знал, что человек, нанявший их, был чекистом.

Хату он увидел еще издали, она стояла на пригорке, недалеко от берега. А в бухточке, под сбросившими на зиму листву деревьями, покачивалась на воде одномачтовая рыбацкая шхуна. К ней с берега вели сходни. По шхуне деловито ходил человек, и время от времени оттуда доносился гулкий стук топора. Видимо, он что-то там ремонтировал.

Широкий след, истоптанный лошадиными копытами, тоже вел сюда, к хате.

«Может, и впрямь, рыбаки?» — подумал Гнедой. По рассказам стариков он знал, что в редкие годы здесь, у феодосийских берегов, после первых заморозков появлялись косяки какой-то рыбы. Тогда здесь собирались с десяток фелюг и шхун. Кто знает, может, и эти приплыли сюда в поисках рыбацкого счастья?

Гнедой спустился к берегу, убедился, что вокруг нигде никого и, выждав, когда человек скроется в рулевой рубке, юркнул в хату.

Хата была обжита. Пол устлан соломой, большой стол завален объедками недавней трапезы.

Оглядев стол, Гнедой взял недоеденный кусок мяса и стал его жадно жевать. Одновременно рассматривал все уголки. Заглянул в сумеречный чулан, где друг на дружке стояли какие-то ящики, коробки и чемоданы. Он ни разу не видел, что б в такой таре перевозили рыбу. Потрогал верхний ящик, он был тяжелый.

Снова вернулся в единственную комнату, которая одновременно была и кухней, и столовой, и спальней. Плита была теплая, на дне казана осталось какое-то варево. Гнедой взял на столе ложку и зачерпнул. Он даже не мог вспомнить, когда ел такую вкусную мясную юшку.

Не долго размышляя, Гнедой стал торопливо черпать из казана. Уже много дней он не ел ничего такого вкусного, а о юшке и вообще забыл и доел все, до последней капли. Хлебным мякишем зачистил дно казана. Потом принялся за мясные объедки. Еще не доев один кусок, он уже тянулся ко второму, а глазами высматривал третий.

Он ел и ел. Старался наесться до «не хочу», чтобы и через неделю у него не возникло желания есть.

Начало смеркаться. Скупой зимний свет все с большим трудом освещал это рыбацкое убежище. Гнедой подумал, что уже надо бы и уходить, но не удержался, еще раз прошелся по комнате, высматривая, что бы такое можно было прихватить с собой на память о гостеприимных и беспечных хозяевах.

И тут он услышал топот конских копыт и понял, что оказался в западне: из хаты невидимым ему уже не выбраться, а в хате спрятаться негде. Дорого обойдутся ему суп и мясо.

Он бросился из хаты в чулан, чтобы там, за ящиками и коробками спрятаться. Но ящики стояли небольшими горками вразброс, и спрятаться за ними не получалось. Тогда он придумал поставить их друг на друга невысокой стенкой, и спрятаться за нею. Но первый же ящик, за который он взялся, оказался ему не по силам. Он даже не мог сдвинуть его с места. Кроме того, он понял, что, заглянув в чулан, хозяева сразу же поймут, что здесь нарушен их порядок.