– И какая часть больше?

– Пятьдесят на пятьдесят.

– Много. И того, и другого. Значит, ты мне наполовину друг, наполовину враг?

– Интересная теория. Я тот, кто может принести тебя в жертву вместе с целой планетой, оправдав это чем-то вроде «о, это нулевой закон, детка, ничего личного». Славно жить иллюзиями, что все будет хорошо. Что я добьюсь разрешения покинуть Брану, доберусь до планеты-наводчика и оборву цепь. Но вероятность моей неудачи с магнетарами – не гипотетическая, а вполне реальная. Так кто я тебе?

– Разве это не вопрос выбора?

– Нет. Я уже говорил: с повышением ставок личное теряет силу. Ты должна понять, через что я прохожу прямо сейчас, – и всякий раз, когда даю врагу еще немного времени. Нейтронной цепью магнетаров Харген уничтожает моих людей тысячами. Герцог риз Авир и адмирал Проци не отступят – без меня им просто не позволит совет миров. Но даже если они мобилизуют все силы, то прежде, чем империя уничтожит все звезды в цепи, в этой мясорубке погибнет не один миллион. Возможно, даже планет, а не людей. Разве не разумно пренебречь одной Браной, чтобы спасти их?

– Но вся наша планета…

– Сядь, я просто рассуждаю. Харген убивает их целыми системами.

– Но ты – не он!

– Я гораздо хуже! Потому что моя империя больше, а значит, больше и жертвы, на которые я готов пойти ради нее. То, что я никогда не поступал, как он, это, скорее, случайность. Результат того, что я гораздо умнее и обычно вижу несколько путей. Но всегда – всегда! – один из них страшнее другого.

Эйден набрал такую скорость, что трубы заводов, над которыми они летели, смешались в одну сплошную пеструю линию. Самина заметила, что робот тоже не пристегнут. Что ж. Император – подходящая компания для авиакатастрофы. Как, впрочем, для любой катастрофы.

– Объективно и для Браны, и для Альянса, а главное, для меня ты полезнее мертвая, чем живая. Ты – мое искушение думать так, и оно растет с каждым убитым имперцем.

– Ну и? На твоем месте я бы не колебалась!

– Сядь на место и уравновесь эмоции с интеллектом! Ты не облегчаешь мне задачу, когда психуешь!

Что-то случилось, в этот самый миг. Самина взяла себя в руки или впала в ступор или сломалась или… непонятно, что. Вымерзла. Упала с полюса на полюс, теряя душу.

– Пока ты позволяешь жить врагу, шатаясь где-то в надежде подстрелить двух зайцев, ты будешь убивать своих. – произнесла она пугающе мирно.

– Да, но прямо сейчас я буду следовать прежнему плану. По крайней мере до тех пор, пока война не угрожает моим планетам. Пока это можно оправдать элементарной арифметикой: тысячи моих солдат не стоят сотен миллионов мирных бранианцев.

Они летели в зоне турбулентности, и андроид исподволь кидал взгляд на безвольные ремни пассажира. Говорить о безопасности расхотелось: отныне все, что робот скажет и сделает, будет истолковано так, словно он заботится о рождественском поросенке. Самина сложила руки на коленях и просто смотрела в окно. Оставалось лишь гадать, что она там видела, но только не реальность.

– И все же, если моя смерть окажется лишь вопросом времени, – то сколько это?

– Возможно, три-четыре недели. Примерно столько заряжается магнетарная цепь для нового удара. Харген прекрасно знает, что его ждет в случае проигрыша, и готов похоронить мою армию под своими же трупами. Все это перестает быть войной за сектор. Потерять флотилию из жалости к врагу – серьезная ошибка императора, но не преступление. Преступлением будет не предотвратить смерть мирной планеты, имея такую возможность, и отказавшись от нее по личным причинам. Но если Харген все же решит ударить по моим границам, то чтобы достать ближайшую, ему потребуется заряжать магнетары около месяца. За это время я либо разорву цепь, либо вернусь сюда, чтобы найти тебя, где бы ты ни была, и сделать то, что следует.

Впереди показался город. Так быстро? Они молчали, пока ныряли сквозь напряженный трафик лабиринтов. В этот раз андроид выбирал только горизонтальные (в других его бы теперь и самого, пожалуй, стошнило). Вскоре их приветствовали залитые солнцем аллеи правящих домов. Самина отвела взгляд от площади Доминанты, но андроид и так умышленно обогнул ее, насколько смог.

– Из-за риска быть преданной мне нельзя заручиться ничьей поддержкой. Тебе не составит труда меня отыскать. Но ты обрекаешь меня на целый месяц ада.

– Более того, за тобой кое-кто присмотрит.

– Что?

– У меня есть рычаги давления на другое чудовище. Пока я разбираюсь с планетой-наводчиком, он проследит, чтобы с тобой ничего не случилось.

– Ясно. Чтобы я не вздумала покончить с собой или потеряться. – отрешенно сказала девушка. – Не перестаю поражаться тому, насколько же ты опасная зараза для нашей планеты. Знаешь, если все-таки решишь поторопиться, Роркс и Алливеи раскатают к твоему реле красную ковровую дорожку. Да что там – любой Дом мечтал бы избавиться от нас ради общего блага. Необязательно ждать месяц… Харген убивает не только врагов.

– Но и тех, кто громче всех кричал на суде, что это я их убиваю, помнишь? – да, он сам просил ее успокоиться, но этот ее прыжок из крайности в крайность только все усугубил. – Что же они не предприняли ничего? За все эти годы! Даже те, кто имел доступ к вашей планете и был вхож к председателю. В том, что Харген начал внутренний террор, – прежде всего их вина. Что они делали все это время, как не ждали, чтобы кто-то вдруг принес им это благо извне? Это ради них я должен поторопиться всех здесь убить? Ради этих трусливых, прогнивших чиновников я должен поскорее уничтожить всех, для кого мы добывали лекарство?

Эйден ловил взгляд девушки, но та снова отвернулась. Андроиду захотелось отвести длинную прядь ее мягких волос, что давно расплелись и выпали из пучка. Увидеть тонкий изгиб шеи и острую скулу. И ощутил почти физическую боль оттого, что, разумеется, не стал этого делать.

– Общее благо, о котором ты говоришь, служит лишь избранным, но состоит из несчастья многих отдельно взятых людей. Если ты станешь одной из них, то лучше позже, чем раньше.

Самина вдруг повернулась к нему сама. Она будто еще сильнее похудела и замерзла внутри, пока они летели.

– Это неправильно.

– Неправильно. И я либо вытворяю самую большую глупость, либо принимаю самое мудрое решение в своей жизни. Да, это – неправильно! Особенно то, что из-за тебя я перестал считать ваши собственные потери от оружия Харгена. Но что здесь вообще правильно? Должен ли я убивать женщин и детей противника ради солдат, которые поддержали мое решение объявить эту войну? Двести лет назад, без бремени ответственности за всю империю, для меня было бы очевидно, что нет. Но теперь я не знаю. У штурвала императора нет люфта: масштабы самого ничтожного промаха слишком велики.

Машина приземлилась у таунхауса на две семьи. По меркам Браны отдельное жилище было редким, но очень похожим на Самину. Выходя, Эйден непроизвольно протянул ей руку, но девушка так отшатнулась, что едва не выпала из карфлайта. Уже на пороге робот стянул с ее плеча рюкзак. На это она не протестовала: робот вернется в лабораторию, а ей в ближайшие сутки будет не до работы.