– Все в капитанах прыгаешь? – пропел он, раскрывая знаменитые гвардейские объятия. – Ах ты, пакость столичная!

– Дрянь ты, Лидас! – тем же тоном откликнулся Агас. – Хоть и прибожественная!

– Четырежды! – уточнила дрянь, колотя бывшего сослуживца по спине, сослуживец, впрочем, не отставал. Вот так и понимаешь, что такое молодость! Глядя на бушующих от избытка сил гвардейцев, потому что из гвардии уходят только в Закат. Или в тоску и старость, которые из вежливости величают здравым смыслом. Карло Капрас ушел именно туда и вроде бы до сегодняшнего дня не жалел, хотя что это он раздосадовался? Осыпать Гирени рубинами все равно не на что, а пристойным маршалом в гвардии не стать, только мужем выгодной дуры или любимчиком сановника. Но сановники, бывает, ломают шеи.

– Агас, – прикрикнул маршал, – выйдите! Если вы потребуетесь прибожественному, он вас вызовет отдельно.

– Вызову, – заверил и не подумавший разозлиться Лидас. – Я вообще тебя заберу, а то от моих занудищ одуреть можно! Маршал, подарите мне вашего капитана или обменяйте, а я вам что-нибудь хорошее сделаю. Я умею! Вот только что сделал, даже пистолет перезарядить не успел…

– Капитан Левентис, – повторил малость оторопевший Карло, – выйдите.

– Слушаюсь, – Агас ревностно щелкнул каблуками. Если он захочет к Сервиллионику, пусть катится, а не захочет – тем более! Мозги у парня на месте, случись что, повиснет у приятеля на загорбке или хотя бы предупредит, какая шлея тому под хвост попала.

– Так отдадите? – жизнерадостно осведомился легат, вытаскивая помянутый пистолет и пороховницу. – Надеюсь, вы не сочтете это за намек, просто с незаряженным пистолетом чувствуешь себя каким-то беззубым. Как-то у вас тошновато!

– Я родился в другой провинции, – отмежевался от Мирикии Карло. – Могу угостить обедом, хотите?

– Еще как, – кивнул нечесаной головой легат. – Знаете, что я сейчас сделал?

– Откуда?

– Вам понравится, вы же любите законы! Я пристрелил своего собственного мерзавца, вздумавшего вешать какого-то дядьку, заступившегося за дочек. Пристрелил, вспомнил о вас и велел дохлятину для вящей законности вздернуть на площади.

– А девушки?

– Похоронят за счет империи. Кстати, у вас же священник был!.. Надо бы его туда послать, а то ближайшая церковь заперта, сбежали, трусы Создателевы… Ничего, и до них руки дойдут. Не терплю дезертиров!

– У меня теперь двое клириков, – быстро сказал Капрас, благословляя судьбу за то, что можно обойтись без отца Ипполита, а послушника от монаха легату не отличить. И не легату тоже. – Брат Пьетро к вашим услугам.

– Вот и славно, – откликнулся, не поднимая головы, Лидас. – Можете мне поверить, я не дам всяким подонкам оскорблять императора.

– Простите, но… Разве были случаи оскорбления величества?

– Если урод в кокарде насилует и грабит, решив, что ему за его кокарду все сойдет с рук, он оскорбляет божественного Сервиллия. Уродам придется это понять, причем быстро.

Мохнатый конек, заурядный, но крепкий, спокойно тянул столь же заурядную повозку с тремя седоками и горкой поклажи. Обычная картина, разве что…

– С рынка возвращаются, – предположил Бертольд. – Ску-у-учно!

– Как-то не вовремя, – поделился своим удивлением Чарльз. – «Фульгаты» говорят, местная ярмарка только день как началась. Приезжать поздно, разъезжаться рано.

– И то, – Бертольд подался вперед и вдруг присвистнул. – Ну и видик! Ты только глянь!

Угрюмый возница щеголял кровоподтеком в пол-лица и напрочь заплывшим левым глазом, отчего и не сразу заметил драгун. Невнятный возглас сидевшего рядом тощего усача развернул побитого зрячим оком к неожиданности, а расположившаяся среди узлов круглолицая тетка в желтом придвинулась к немалых размеров мешку, то ли загораживая, то ли готовясь защищать.

– Тю, а второй-то тоже…

– И весьма изрядно.

– Может, и не зря убираются? Сержант, заверни-ка этих расписных!

«Одноглазый», беспрекословно повинуясь драгунскому окрику, съехал с дороги, тетка торопливо пересела и расправила плащ – она таки заслоняла поклажу, а вот усатый даже не шевельнулся. Отделали его знатно – глаза, хоть и не заплыли, но подбиты оба, губы расплющены, ссадины по всей физиономии, рука перевязана…

– Кто будете? – сержант приступил к допросу, не дожидаясь команды. – Что везете? Куда, того, следуете?

– Товгуем, – прошепелявил усач, – по мелочи… Хотели мммм… кое-чего к зиме пвикупить да васпводать по севам, да вот… мммм…

Разбираться в шепелявом мэканье было и муторно, и скучно. Компания ехала в этот самый Вальбур на ярмарку. Но по дороге приключилась беда – в Дегаре, на который Вальдес нацелился после Вальбура, одноглазый, оказавшийся мужем тетки и родичем усатого, не поладил с торговцем мануфактурой и пострадал, хотя был кругом прав. Подлый обманщик дерюгу гнилую пытался под видом манриковского сукна всучить, не дался в обман родич, так побили от злости…

Навязчивое нытье утомляло своей бессмысленностью. Кривой с шепелявым могли быть как невинными жертвами, так и пройдохами, не желавшими платить полную цену, их похождения не имели никакого отношения ни к затеям Вальдеса, ни к настоящей войне, ни к осенней беспричинной тоске. Дурацкий рейд, от которого ничего не зависит, мог нравиться разве что застоявшимся алатам и бузотерам вроде Бертольда. Адмирал рассылал манифесты и поил офицеров хексбергской ведьмовкой, однако нанести серьезный урон Залю, если тот и вправду предал, корпус, да еще под командованием моряка, не мог. Три с лишним тысячи человек и лошадей маялись дурью, а Мелхен тем временем слушала болтовню подружки, в свою очередь наслушавшейся Уилера…

– Капитан Давенпорт! – голос Бертольда был гнусно нежен. – Вы имеете что-то спросить?

Нить разговора Чарльз успешно потерял, однако давать повод для очередных шуточек не хотелось, и капитан хмуро бросил:

– Вам следовало обратиться с жалобой.

– Хотели! – подалась вперед тетка, разбивая пронзительным базарным воплем унылое мужское гуденье. – И пристав знакомый там есть, куда ж теперь без знакомых?! Жулья-то немерено развелось! Каждый облапошить норовит, а Поли вечно…

– Поли правильно хотел…

– А ты бы помолчал! Я ведь говорила…

– Ты гававила? Ты?

– Линда! – тявкнул одноглазый. – Господин капитан, жаловались мы… То есть пришли, а никого и нет, то есть который наш, нет. Другой сидит, военный, теньент вроде… Бедный Поли и понять-то не успел, чего это те, кто на постое, не в свои дела лезут, как получил от солдат…

– Пвиквадом, – прошепелявил бедный Поли. – По лицу.

– Едва назад добрался, – Линда аж позабыла о драгоценной поклаже. – К «Двум Жукам», на постоялый двор то есть, да как грохнется в дверях! А пока он валялся, нам такое порассказали! Клотильда, она из нашей…