Объяснить свое присутствие в «Адмирале» Тремейну было необходимо, поскольку рядом находился Энстон, и по той же причине он не желал чем-нибудь скомпрометировать Бойса. Самому Тремейну собственное оправдание показалось неубедительным, но он надеялся, что присутствующие поверят ему.

– Пожалуй, я мог бы погулять часок, – оживился инспектор, не выказывая ни малейшего замешательства. – Мне пойдет только на пользу немного отвлечься от мыслей об убийстве – заодно и в голове прояснится.

Но, несмотря на легкий тон инспектора, репортер, кажется, не поверил ему. Его взгляд стал озадаченным.

– Есть что-нибудь новое, инспектор? – спросил он.

– Пока нет.

– Вероятны ли в расследовании какие-нибудь неожиданности? – тихо, но настойчиво продолжил Энстон.

Бойс покачал головой:

– Нет, ничего из ряда вон выходящего. Но не падайте духом. Может, скоро у меня появится что-нибудь и для вас, и вам будет чем порадовать публику.

Он говорил беспечно, но в голосе проскальзывали серьезные нотки. Энстон, похоже, оценил их значение, потому что вдруг улыбнулся:

– А у меня, пожалуй, найдется кое-что для вас.

Инспектор вопросительно взглянул на него, но Энстон не стал продолжать.

– Пока я не уверен, поэтому не хочу спешить с выводами, – пояснил он.

– Коронерское дознание, наверное, пройдет сегодня? – спросил Тремейн. – В Кингсхэмптоне?

– Да, – ответил Бойс и добавил: – Если вы не передумали насчет прогулки, Мордекай, пойдемте скорее, пока работа не остановила меня, подняв свою уродливую голову.

Когда они вышли на дорогу, где их не мог услышать репортер, Тремейн произнес:

– Извините, что я влез не вовремя, Джонатан. Надеюсь, я не поставил вас в неловкое положение?

– Нет, конечно. Весь Далмеринг уже знает, что мы знакомы, и Энстон тоже выяснил бы это рано или поздно.

– Но ведь Энстон репортер. Он не осложнит ситуацию, намекнув в газете, каким образом мы с вами связаны?

– Мы с ним давно знакомы. Он ничем не скомпрометирует меня. Сообщать об убийствах – его работа, а я веду расследование. Энстон понимает, что, если и впредь будет поддерживать со мной дружеские отношения, я могу быть во многих случаях полезным ему.

– Ясно, – кивнул Мордекай Тремейн. – Quid pro quo[5].

– Назовем это «сам живи и другим не мешай».

Они шагали по дороге, в приятном свете утреннего солнца. Тремейна не покидало ощущение, что в подобной атмосфере обсуждение убийства и сопровождавших его ужаса и вины выглядит неуместным, однако он все-таки спросил:

– Почему вы не арестовали Воэна?

Бойс продолжал идти вперед размеренным шагом.

– А с какой стати?

– Разве вы не считаете, что убийца он?

– Пожалуй, могу предположить.

У Тремейна возникло гнетущее чувство, что он пытается пробить кирпичную стену.

– Вчера вы говорили, что нашли орудие убийства, которое принадлежит Воэну. Почему вы так уверены в этом?

– Я показал его Воэну, и он это подтвердил.

Тремейн попытался осмыслить эту неожиданную информацию.

– Что побудило вас показать ему орудие?

– А я думал, – заметил Бойс, – что цель нашей прогулки – отвлечь меня от вопросов.

– Нет, – признался Мордекай Тремейн. – Это была просто отговорка для Энстона. Я пришел повидаться, потому что мне нужно обсудить с вами кое-что.

Бойс усмехнулся:

– Ладно, сдаюсь. Воэн археолог. В доме у него полно всяких замысловатых и причудливых вещей. Этот нож имеет необычную форму, и мне показалось, что из всех местных жителей Воэн с наибольшей вероятностью знает что-нибудь о нем, вот я и перешел к делу. Принес нож Воэну и спросил, не видел ли он его прежде. И он сразу узнал нож.

– Сказал, что нож принадлежит ему?

– Да.

– Он удивился?

– Очень, – сухо отозвался инспектор. – Точнее, был ошарашен.

– Однако брать его под стражу вы не намерены?

– Пока нет. – Бойс посерьезнел. – Естественно, он не признался, что ему известно что-либо помимо того, что нож принадлежит ему. Мол, даже не заметил, что нож пропал, и понятия не имеет, как он мог попасть к убийце. Да, все это неубедительно, подозрения против Воэна растут, но я не собираюсь слишком поспешно что-либо предпринимать. И не вижу для этого оснований. Когда он мне понадобится – и если понадобится вообще, – он будет здесь же, на прежнем месте. А если настолько глуп, что захочет удрать, далеко ему не уйти. Мои сотрудники постоянно держат его под наблюдением. Понимаете, Мордекай, арест человека – серьезный шаг, и я не стану совершать его, пока он не будет полностью оправдан.

– То есть вы еще не нашли достаточно веского мотива?

– Пока нет.

– А если, допустим, я мог бы указать вам такой мотив?

– Вы имеете в виду влюбленность Воэна в Лидию Дэр?

Мордекай Тремейн застыл столбом и с упреком уставился на друга поверх пенсне.

– Так вы знаете?

– Догадываюсь, – поправил Бойс. – Это не одно и то же.

Обоим стало ясно, что наступило время признаний.

– Простите, Джонатан, – запинаясь, произнес Тремейн. – Мне следовало сообщить вам об этом раньше, но я пытался решить, как лучше сделать это, чтобы не навредить никому из заинтересованных лиц. Вчера днем Сандра Борн приходила в «Страну роз». Вы были правы, говоря, что, кажется, напугали ее, и этот испуг принес свои плоды.

И он рассказал инспектору все, что выяснил сам, ничего не упуская. Дойдя до удобной приступки, чтобы перебираться через изгородь, Бойс прислонился к ней, будто бы не слушая, но на самом деле не пропуская ни единой подробности рассказа.

– Интересно, очень интересно, – заметил он. – Как думаете, она повторит то же самое в суде?

Тремейн кивнул.

– Но все это, разумеется, лишь косвенные доказательства. Вот если бы найти кого-нибудь, кто действительно видел Воэна той ночью!

Инспектор промолчал. Тремейн выдержал паузу и продолжил:

– Вчера вечером я побывал на репетиции.

– На репетиции? А, вы про ту их постановку. Там произошло что-то достойное внимания?

– Наш друг Воэн блистал при свете рампы.

Тремейн рассказал о том, что увидел в деревенском клубе. О сюжете пьесы упомянул затем, чтобы объяснить, какую роль в ней играл Воэн, но инспектор заинтересовался поведением присутствующих гораздо больше, чем персонажами, которых они изображали.