Но это оказалось еще не всё – с почти одинаковым интервалом прозвучал еще один взрыв.

Бортовая ЭВМ торпеды обеспечивала оптимальный угол встречи с целью, программа наведения выводила ее в среднюю часть корпуса на удар контактного взрывателя. Поражение пришлось в броневой пояс ниже ватерлинии, проломив первую линию обороны разнесенной брони.

У второй торпеды сработал бесконтактный электромагнитный инициатор под массивной тушей линкора, вмяв двойное днище, образовав трещины в металле, добившись дополнительных ослаблений конструкции.

Слабая 45-килограммовая, кумулятивная боевая часть «sting ray» не добралась до бронированной коробки цитадели.

Пропуская мимо ушей череду докладов о повреждениях, командующий Такахаси, имея представление о мощных Мк-48 калибром 533 мм торпедах в арсеналах у противника, не сомневался, что за линкор взялись всерьез. Всякий раз, когда «Мусаси» принимал на себя удар, болезненно морщился, представляя, как рвется металл «толстой, бронированной шкуры» корабля, как будто это его самого терзали острыми клыками хищные акулы, нанося смертельные раны.

Показалось, что появился крен – вице-адмирал знал, что будет сделано все, что должно, для его выправления. Самое главное, что линкор не потерял управления, и судя по докладам, не упала мощность силовой установки, а самые уязвимые в бронированном корабле – оконечности, к уже имеющимся разрушениям больше не получили повреждений.

Телефонный звонок с радиорубки заметно повлиял на генеральный курс, заставив повернуть на четыре румба вправо.

Через минуту к львиному рокоту главного калибра добавился гавкающий звук вспомогательной артиллерии. Потом все смолкло.

Резко наступила тишина – орудия линкора задробили стрельбу.

Старший артиллерийский офицер что-то там докладывал о стрельбе по демаскировавшему себя противнику, о каких-то накрытиях и вероятных повреждениях вражеского корабля… в чем адмирал на самом деле сомневался, учитывая, в каких условиях наводились орудия.

День давно погас, словно выключенная лампочка.

Хрупкая и ненадежная аппаратура радарной установки линкора снова вышла из строя, и прояснить обстановку не представлялось возможным. Ночью без радара обнаружить вражеский корабль было практически невозможно, если только случайно не наткнуться на него. Что только что и произошло.

А из радиорубки докладывали (помимо факта периодического глушения рабочих частот) о работе двух мощных станций в данном квадрате, что абсолютно не снимало угрозы повторной ночной атаки.

Посоветовавшись с офицерами штаба, Тахакаси приказал переложить рули на пару румбов левее, предполагая пересечение с курсом противника.

Хотя, здраво рассудив, он осознал тщетность этих попыток – имея такое преимущество, как эффективный радар, противник может проскочить буквально в двух-трех милях у них под носом незамеченным.

Так или иначе, результаты торпедной атаки оказались малозаметными – некоторые офицеры не скрывали улыбок.

Новый взрыв снова был неожиданным и моментально остудил все оптимистично настроенные головы.

– Район кормы! – сразу определил флаг-капитан.

– Корабль уходит с курса! – прокричал рулевой.

– Теряем ход! – доложил штурман.

– Держать генеральный курс, – приказал адмирал, не скрывая тревоги, глядя на молчащие внутрикорабельные средства связи. Ожидая: «Почему так долго нет доклада о повреждениях?»

Наконец приняв рапорт по телефону, помощник доложил:

– Повреждения во вспомогательном рулевом устройстве. В работе только три гребных вала!

– Нас атаковали с другого курсового угла – с кормы! – подметил флаг-капитан. – Возможно… другой корабль?

– Самонаводящаяся торпеда, рыская, могла выйти на наш кильватерный след, – предположил вице-адмирал.

Как позже выяснилось, близким взрывом торпеды оторвало один из гребных винтов. Вероятно, погнуло и рули.

Однако корабль вполне информативно слушался управления, совершая противоторпедные зигзаги.

В море продолжали попадаться обломки льдин и, пару раз уклонившись от средних размеров айсбергов, один из внушительных ледяных осколков был поздно замечен сигнальщиками, гулко стукнувшись о борт.

Все на боевом посту в ожидании новых взрывов торпед при этом невольно вздрогнули.

Прошло уже более получаса с момента последнего удара торпеды, и после случая с льдиной напряжение на мостике как-то стало спадать.

Скорость линкора снизили до 16 узлов. Пока.

«И все же… легко отделались. Странно», – недоумевал японский адмирал.

* * *

А общая диспозиция вступивших в боевой контакт кораблей выглядела примерно так: два линкора времен Второй мировой войны двигались фактически по «соседним улицам», почти параллельно, сходясь под острым углом.

Между ними было не больше десяти миль.

Британский фрегат следовал позади, курсируя у обоих на раковинах – «англичанин», единственный из троицы, у кого была всеобъемлющая РЛС-картинка.

На карте прокладки штурман «Портленда» вычерчивал эдакий неравнобедренный треугольник, пометив каждую вершину соответствующе.

Наблюдательные посты на «Мусаси» засекли сигнальные ракеты, что так неосмотрительно запустили терпящие бедствие вертолетчики… и командир линкора решил (скорей, решился) дать по этой неожиданной наводке пару залпов.

До «Бисмарка» эти всполохи пробиться сквозь насыщенную влажной пеленой атмосферу не смогли… лишь докатились звуки до шумопеленгаторов.

Впрочем, отблик сигнальных ракет германские наблюдатели все же засекли.

Скучные (рациональные) тевтонцы воздержались от стрельбы неизвестно по чему.

А так бы… (конечно, в других визуальных условиях) в этом боевом тандеме линейных кораблей решилась одновременно знаковая и противоречиво-пикантная ситуация – когда, наконец, два союзника по прошлой войне объединились против общего врага. И не подозревая друг о друге, вели бы перекрестный огонь по одной цели.

И канониры многотонных башен, наводя орудия традиционным методом, ориентируясь по всплескам, до поры не догадывались, что путают свои и чужие снаряды.

Ну, да это военно-лирическое отступление.

Английский фрегат, вихляя кильватерной струей, быстро выскользнул из-под «слепого» удара. А пущенные им торпеды были достаточно «умны», чтобы найти цель самостоятельно.

Капитанша Сара, принимая доклады о проблемах с перезарядкой торпедных аппаратов, заряженную тройку «Стингрей» по левому борту, все же решила «раздать по справедливости» – по «Бисмарку».

Это оказалось, очевидно, характерным – равно, как и по «японцу», две торпеды из предназначенных немецкому линкору вышли на требуемый пеленг, выследив по данным собственных ГАС квадратуру отражающей поверхности… и ударили! В борт!