class="p1">– Что тут произошло? – спросил Шао, и на этот раз Оюан не обратил внимания на его тон, на то, что он говорил на языке хань и что он обратился к Оюану как солдат к солдату. – Это была не просто ручная бомба. Горел сам воздух.

– Какая разница? – ответил Оюан. Голос его звучал глухо, будто доносился до него сквозь кости черепа, а не через уши. Гнев, который вызывал у него монах секунду назад, обрел полную ясность. Он превратился в твердое намерение убить его. Оюан надеялся, что монах ощущает его злобную волю даже на расстоянии, и она будет мучить его каждое мгновение до тех пор, пока Оюан не придет за ним. – Сосчитайте мертвых, отправьте раненых в тыл и продолжайте.

Абсолютно никого не удивило, что мятежники поджидали их на другой стороне горящей ямы. Оюан сам возглавил атаку. Ручные пушки выплюнули шрапнель, уложив первых солдат, но затем они взялись за мятежников всерьез. Апокалипсис монаха нанес Оюану некоторый урон, но он был генералом Великой Юань: он знал, как много требуется для того, чтобы армия лишилась мышечной памяти и перестала считать себя огромной. Его люди, десять в ряд вместе с ним в центре, бросились вперед так, будто они были частью тысячной передовой линии. А потом начался хаос рукопашной схватки. Люди спотыкались и дико вертелись; упавшие корчились и вопили; кони ломали ноги в ямах. Кровь и красные головные повязки окрасили одноцветный пейзаж в яркие цвета.

Они бились до наступления ночи. На следующий день, когда они проснулись, мятежники уже растаяли, отошли назад. Оюан двигался вперед, пока не нашел их, потерял еще один слой передовой линии, и потом все повторилось. День за днем он теснил мятежников к неизбежному концу: к равнине за выходом из ущелья, где очень скоро будет стоять наготове кавалерия Оюана и ждать их, чтобы уничтожить, когда они покинут защищающую их скалистую долину. Несмотря на то что Оюан понимал, что это преследование было с его стороны не более чем славным, но впустую затеянным упражнением, его охватывал все более свирепый восторг при виде растущего отчаяния мятежников. Их страдания были разжигающей аппетит прелюдией к гораздо большим страданиям, которые он намеревался причинить их щенку-предводителю.

Мысль об этой мести в отличие от той, другой, наполняла его несложным предвкушением, вызывающим злобное удовольствие. «У меня нет необходимости тебя прикончить, – мысленно обращался он к монаху, – но я это сделаю».

– Что-то не так, – сказал Сюй Да. – Он уже должен был получить послание насчет Бяньляна. Почему он не ушел?

Чжу машинально посмотрела на убывающую луну, хотя счет дней словно вбили в ее кости молотом: они четыре дня провели в долине, гораздо дольше, чем должны были, и уже прошло целых два дня сверх оговоренного времени, когда Чэнь должен был начать атаку. Они с Сюй Да выбрались наверх из лагеря и сидели на горной гряде справа, хотя так близко от выхода из долины высота ее была совсем небольшой. Перед ними простиралась темная равнина. Немного правее виднелись кучки огней, похожие на новое созвездие: походные костры кавалерии генерала-евнуха. К завтрашнему дню эти батальоны окажутся прямо на их пути и будут ждать встречи с ними.

– Это все подстроил Чэнь Юлян, – продолжал Сюй Да. Всего за несколько дней его лицо осунулось от переживаний из-за их растущих потерь. – Ты не думаешь, что он с самого начала хотел нашей гибели?

Несмотря на свои убеждения, Чжу уже начала думать о том же. Ее тошнило от усталости.

– Даже если бы он захотел избавиться от меня, есть так много способов сделать это, не потеряв заодно моих солдат. – Она вздохнула: – Как ни странно, я верю в его способность убивать творчески.

Сзади послышался какой-то шорох. Юйчунь, почти невидимый в темных доспехах, влез на склон и плюхнулся рядом с ним.

– Значит, это конец, – заявил он. Вероятно, он хотел, чтобы это прозвучало беззаботно, но Чжу он показался маленьким и испуганным.

Несколько секунд никто ничего не говорил. Чжу посмотрела внутрь себя и прикоснулась к тому странному резонансу между евнухом и собой. Она вспомнила себя двенадцатилетнюю, глядящую на него с крыши Храма дхармы, и таинственное ощущение возникшей связи между своей сущностью и его. А теперь, из-за этой связи, его присутствие отмечало каждое важное скрещение дорог на пути Чжу к ее судьбе. Он разрушил монастырь и послал ее к Красным повязкам. Он обеспечил ее первую победу. А теперь…

Мысленным взором она увидела его красивое лицо, которое видела всегда только издалека. И сразу же поняла, что ей надо сделать, чтобы продолжить путь к своей судьбе.

– Не конец, – сказала она. – Еще нет. Нам нужно ское-что сделать напоследок.

Сюй Да и Юйчунь с двух сторон обернулись к ней. Сюй Да произнес:

– Нет.

– Думаю, он не получал это сообщение. Поэтому не ушел; он даже не знает, что Бяньляну нужна его помощь.

– Даже если это так! Даже если он тебе поверит…

– …он все равно может меня убить, – закончила Чжу. Но если она не будет верить в свою судьбу, то кто еще поверит?

С потрясенным лицом Сюй Да сказал:

– Не ты. Это должен сделать я.

– Что сделать? – почти закричал Юйчунь. Чжу улыбнулась ему:

– Вызвать генерала-евнуха на поединок. Мне кажется, он чтит традиции; он примет вызов. По крайней мере, это даст мне возможность поговорить с ним с глазу на глаз. Я расскажу ему, что происходит в Бяньляне. Тогда он может мне поверить или нет.

После долгой паузы Юйчунь сказал:

– Это должен сделать я. Если это поединок, тогда я для этого лучший кандидат. Евнух лучше владеет мечом, чем вы оба, и я тоже. Вы это знаете!

Его преданность согревала. «Верьте, что мы достаточно сильны». Она мягко сказала:

– Я это знаю. «Чан – Десять тысяч человек». – Это новое прозвище Юйчунь получил где-то по дороге, когда солдаты поняли, что он силен, как десять тысяч воинов (возможно, не совсем так). Она похлопала Юйчуня по плечу. – Если бы надо было победить, я бы определенно попросила тебя. – Она обращалась и к Сюй Да тоже. – Но дело не в поединке. Надо его убедить. Значит, идти должен я.

У Сюй Да вырвался обиженный возглас. Чжу ласково потрепала его по шее сзади, по неприкрытому воротом доспеха месту. Она чувствовала себя покровительственно – защитницей, самкой леопарда, держащей в зубах детеныша. Она понятия не имела, мог бы испытывать Чжу Чонба такое чувство к Сюй Да или нет.

– Старший брат. Я полагаюсь на тебя: организуешь