в себе поднимающуюся массу недоверия, ужаса и отчаяния. Она заталкивала ее все ниже, чтобы он не мог увидеть ничего, кроме ледяной неподвижности, такой же, как у него самого. Она ошиблась, но ошибиться – не значит потерпеть поражение, еще нет. И этого не будет. Всегда найдется другой способ победить.

Он наблюдал за ней с мстительным удовольствием, словно чувствовал, с каким трудом ей удается владеть собой.

– Благодарю за вашу заботу, но я знаю о Бяньляне. Это послание от его губернатора пришло вчера. Это действительно отчаянная мольба о помощи.

Он знал и предпочел не идти туда. Она даже не рассматривала такую возможность.

– Но если бы вы ушли, как только получили послание, вы могли бы успеть туда вовремя…

– О, не надо, прошу вас, – ответил он. – Мы оба знаем, что ваш план основывался на предположении, что, если я уведу войско, получив это сообщение, я все равно не успею прибыть к Бяньляну вовремя и помешать его захвату. Это лишь доказывает, что вы представления не имеете о моих возможностях. Не сомневайтесь, если бы я захотел добраться до Бяньляна до его падения, я бы сумел это сделать. – Затем, в ответ на ту невольную реакцию, которую он увидел на ее лице, он сказал: – Почему я этого не сделал? Но, уважаемый монах, как я мог упустить шанс свести с вами счеты?

Чжу с ужасом подумала о тех десяти тысячах утонувших воинов. Несмотря на то что она понимала, почему он хочет отомстить, она все же не осознавала, насколько глубока его рана. Истина гудела в той связующей линии, которая установилась между ними. Ему было больно, и эта боль двигала им, она была причиной всех его поступков, стимулом его существования. Он одержим ею. Похолодев, Чжу сказала:

– Ради того, чтобы отомстить мне, вы зашли так далеко, что позволили пасть Бяньляну?

– Не слишком себе льстите, – с горечью ответил он. – Бяньлян должен был пасть. Но, получив эту возможность закончить наши с вами дела, я с удовольствием этим воспользуюсь. – Черные точки его глаз, будто нарисованные кистью, впились в нее, обещая убить. – Вы нанесли мне поражение у реки Яо и положили начало тому, что я должен завершить, теперь у меня нет другого выхода. Какими бы ни были мои желания, вы взяли на себя смелость направить меня на путь к моей собственной судьбе. – Его тонкое лицо пылало ненавистью и обвиняло ее. – Поэтому позвольте мне отплатить вам такой же любезностью и предоставить вас вашей судьбе.

Он обнажил меч. Покидая ножны, меч запел, и ледяной свет заиграл на его длинном клинке.

И где-то в стиснутой глубине эмоций Чжу таилась паника. Но, несмотря на то что эта ситуация не была похожа на путь к победе и к ее судьбе, она должна была стать этим путем. Чжу выпрямилась, чтобы он увидел, что она не съежилась, не согнулась.

– Да что вы знаете о моей судьбе? – спросила она. Она обращалась столько же к Небесам, сколько и к нему, посылала свою веру, подкрепленную каждой частицей своей воли далекой холодной, как нефрит, небесной тверди. – Позвольте назвать свое имя: Чжу Чонба.

Он холодно спросил:

– Я должен был его слышать?

– Когда-нибудь услышите, – ответила она и обнажила свой меч.

* * *

В тот момент, прежде чем кто-то из них начал действовать, у Чжу возникло странное чувство, что ее плоть и кровь стали нематериальными, как будто в это мимолетное мгновение они превратились в чистое желание.

Потом Оюан нанес удар.

Чжу охнула и отскочила в сторону. Оюан оказался быстрее, чем она думала, быстрее, чем она считала возможным. Она испытала потрясение, цепляясь за ту отчаявшуюся, уставшую часть себя, которая держалась за личность Чжу Чонбы. Она уже ускользнула, и Чжу чувствовала, как она ускользает от нее, но ей ничего не оставалось, как только держаться дальше. «Я должна продолжать верить…»

Она увернулась от следующего удара и услышала свист стали, когда клинок прошел по тому месту, где она только что стояла. Она присела, высоко подняв ножны в левой руке, чтобы удержать равновесие, потом бросилась вперед, готовясь сделать ответный удар. Он легко отбил его, потом поймал ее следующий выпад и удержал. Под их напором скрещенные клинки скользили вдоль друг друга. Дрожь отдавалась в зубах. Ее запястье вопило от боли. Она посмотрела на красивое фарфоровое лицо Оюана и увидела, как он улыбается. Она боролась за свою жизнь, а для него это была игра. Но какой бы пугающей ни была эта мысль, в ней крылась надежда. «Если он мог уже прикончить меня, но не сделал этого, значит, у меня есть шанс…»

Но, как она ни старалась, не могла понять, какой именно шанс. Если бы он был таким же тщеславным и хрупким, как Малыш Го, она смогла бы отвлечь его обидными словами. Но как можно причинить боль тому, кто весь состоит из боли? Она отбила его меч, тяжело дыша. На это ушли все ее силы.

– Вы же наньжэнь, не так ли? – крикнула она, борясь с растущим отчаянием. – Как вы можете сражаться на стороне ху, зная, что предки в Желтых Ключах плачут, глядя, как вы идете против собственного народа? Невольно спрашиваешь себя, не допустили ли вы падение Бяньляна потому, что в глубине души вы понимаете, что дело наньжэней правое…

Она осеклась: он рванулся вперед и сделал серию молниеносных выпадов. Она парировала, услышала, как чистый звон стали о сталь чередуется с ударами его меча о ее ножны. Они носились по пятачку, Чжу уворачивалась и отпрыгивала назад, ее сердце бежало быстрее ног. Выпрямлялась, пригибалась и снова выпрямлялась, но не успела она опомниться от последнего удара, как он нанес ей жестокий удар по ребрам ножнами в левой руке, а потом врезался в нее плечом. Она завертелась и упала на землю, вытянувшись во весь рост, и перекатилась как раз вовремя, спасаясь от его меча, вонзившегося в то место, где она только что лежала. Она едва успела вскочить, как он снова бросился на нее.

На этот раз отражать его удары стало труднее. Все должно было закончиться хорошо, но ее легкие горели, а ноги спотыкались, а не летали. Казалось, ее сердце готово взорваться. Полоса огня вспыхнула в левой руке, когда они на одно мгновение разошлись в стороны, а потом снова сцепились. Он наносил быстрые и мощные удары, и она слышала у себя в горле ужасный хрип, отбивая их, уклоняясь и снова отбивая…

Потом она