Она ворвалась к нам в редакцию и начала орать, причем в таких выражениях, что не всякий мужчина решится публично произнести. Бросалась на Настю, наши парни ее еле-еле выволокли в коридор, спустили в лифте на первый этаж и вывели на улицу. Настю потом валерьянкой отпаивали, я позвонил Найденову, он тут же прибежал и, с трудом успокоив жену, пообещал, что разберется. Видимо, у него это не получилось, потому что через несколько дней Маринка совершила еще один набег. И опять мы Настю всей редакцией в чувство приводили. А вот к третьему я уже приготовился. Диктофоны тогда были редкостью, но мне выдали для служебного пользования, а еще я попросил нашего фотографа все время быть наготове. Так что третий набег был запечатлен и на кассете, и на пленке. А на восьмом этаже у нас располагалась редакция газеты «Коммунист Белогорска», орган обкома КПСС, ее главный редактор был членом бюро. К нему-то я со всем этим и пошел. Он послушал, посмотрел, никак не прокомментировал, но спросил, остались ли у меня копии. И я на чистом глазу соврал, что нет. Поверил он или нет, не знаю. То, что я ему принес, он у себя оставил, а меня отправил восвояси. Что уж там произошло, не знаю, но больше Маринка в нашей редакции не появлялась.

– А мне сказали, что на Марину никаких сигналов не поступало, – заметил Гуров. – Соврал, значит, бывший чекист-коммунист.

– Ну, во-первых, ворон ворону глаз не выклюет. А, во-вторых, официально никто ничего и не делал. Это же все равно, что жаловаться чертовой бабушке на черта – себе дороже обойдется.

– И что было дальше?

– Я слышал, что Найденов собирался переводиться куда угодно, лишь бы подальше от Белогорска, но что-то не срослось. Потом Настя ушла в декрет, а через некоторое время до нас дошел слух о том, что и она, и ребенок погибли во время родов. Я Найденова только где-то через месяц после этого увидел, когда он из отпуска вернулся, так вот – это был уже другой человек. Я помнил молодого бога.

– Бога? – удивился Лев.

– Ну да! Его за глаза Тором называли, звали, это из скандинавской мифологии. Так вот, я его помнил полным сил, энергии и уверенности в себе, а за столом сидел уставший, поникший человек с потухшим взглядом, черными кругами под глазами и обильной сединой.

Вообще-то он блондин, но седины было столько, что ее невозможно было не заметить. Он словно сам тоже умер вместе с Настей и ребенком. Потом постепенно начал восстанавливаться, но это было уже не то. Тогда! А вот сейчас он мне напомнил того себя, прежнего, но с поправкой на возраст, конечно.

– А Марина продолжала его осаждать или оставила в покое?

– Думаю, что продолжала – она ведь не получила, что хотела. И, в итоге, добилась своего. Представления не имею, как он после всего этого мог на ней жениться, – удивленно воскликнул Колесников. – Но ведь женился же!

– А вы с ним в этот приезд сюда встречались?

– А он после 90-го года впервые приехал. Да, мы встретились и очень душевно посидели. Поговорили, старые добрые времена вспомнили. Чем старше мы становимся, тем более светлыми и счастливыми кажутся нам годы молодости, хотя не все там было безоблачно.

– И вы его не спросили, почему он женился на Марине?

– Лев Иванович, я ведь вам уже говорил, что он очень хорошо умеет держать людей на расстоянии.

– Вы с ним вдвоем разговаривали?

– А кому еще могут быть интересны наши воспоминания? – удивился Колесников. – Да, мы были вдвоем.

– Вообще-то я имел в виду Лаврову, которая вместе с ним приехала в Белогорск, – уточнил Гуров. – Вы не заметили, чтобы он к ней как-то особо относился?

– Поверьте мне на слово: Найденов не из тех, кого тянет на молоденьких. Я его, конечно, много лет не видел, но заложенные в детстве и молодости моральные устои редко меняются с годами столь кардинально.

– Мне говорили, что до женитьбы на Зорькиной у Найденова была женщина с ребенком. Дочерью, кажется? – спросил Гуров, потому что женщина-киллер не выходила у него из головы.

– Я понял, о ком вы. Нет, у нее был сын. Отношения изначально не были серьезными, и расставание не стало трагедией ни для кого из них. Лев Иванович, только не говорите мне, что «вопросы здесь задаю я».

– Сергей Николаевич, вообще-то это я у вас в гостях, – рассмеялся Лев. – Так что вы хотите спросить?

– Похоже, вы отмели политический мотив покушения на Найденова и сосредоточились на личном?

– Мы разрабатываем все версии. А вас это интересует как журналиста или как обывателя?

– Я просто хочу, чтобы вы не отвлекались на пустые версии. Учтите, что Найденов не оставил в нашем городе ни разбитых женских сердец, ни незаконнорожденных детей. И жизнь он здесь никому не сломал – не тот у него характер.

– Вы так хорошо его знаете? Вы были друзьями?

– Нет, мы просто тогда оба были холостыми и приятельствовали. А друг у него только один – Дмитрий. Но я, скорее, назвал бы их братьями. Если кто-то и знает о Найденове абсолютно все, то только он. Попробуйте поговорить с ним.

– Уже, – пробормотал себе под нос Гуров и поднялся. – Спасибо, Сергей Николаевич, вы мне очень помогли.

Попрощавшись с Колесниковым, Лев поехал на край города к Василию Егоровичу Забалуеву, но того на месте не оказалось – выехал на очередной прорыв водовода. Пришлось искать его там. Определить в возбужденной толпе из представителей водоканала, аварийной бригады и доведенных до белого каления жителей ближайших домов, кто именно Забалуев, было невозможно, как и спросить – мат-перемат стоял такой, что даже привычному ко всему Гурову было противно слушать. Понимая, что соваться между молотом и наковальней – опасно для жизни, он стоял в стороне и ждал, когда страсти улягутся. Наконец рабочие приступили к ликвидации аварии, представители водоканала уехали, и жильцы всем скопом навалились на одного человека, который устало и хрипло от них отбрехивался. Поняв, что это и есть Василий Егорович, Лев, предъявив удостоверение, выдернул его из толпы, и та, раздосадованная и разочарованная, пожелав напоследок чиновнику сесть в тюрьму до конца жизни, начала расходиться.

– Полиция? – недоуменно спросил замотанный и крепко потрепанный жизнью мужчина, недоуменно глядя на Льва. – А при чем здесь полиция? Из прокуратуры – понятно, жители давно грозятся на нас заявление написать, но вам-то я зачем?

– Давайте где-нибудь присядем и поговорим, – предложил Гуров.

– Сейчас подойдет техника и начнется такой грохот, что мы собственных голосов не услышим, – предупредил его чиновник.

– Я думаю, что до того момента мы с вами уже все обсудим.

Оглядевшись, Василий Егорович показал на полуразрушенную детскую площадку неподалеку, и, пройдя туда, они присели на остатки лавочки.

– Вы знаете, что ваш давний коллега Найденов в городе? Вы с ним встречались? – заговорил Лев.

– Что приехал, знаю, но не встречался и не собираюсь, – усталым голосом ответил Забалуев. – Он банкир, а мою работу вы только что сами видели. Ну, и какими достижениями в жизни я могу похвастаться? Чего ж позориться?