Настолько доминирующим, что я благополучно успел позабыть, какие большие надежды на меня возлагал несчастный Пётр Соломонович, от которого я постоянно прятался и бегал. Глуп я был тогда и его «На редкость музыкальный мальчик» воспринимал не иначе, как ругательством, а вот поди ж ты… добрым словом теперь вспоминаю. В гости, что ли, наведаться? Думаю, найти его адрес будет не сложно: достаточно Матвея узнать попросить. Брата, с которым я продолжаю почти ежедневно общаться через телефон и месенджеры…

Ему, кстати, моя первая в этом мире песенка понравилась. Он даже обещал как-то посодействовать её продвижению. Не сказал, правда, как именно. Сказал, что сюрприз будет. Желал удачи в работе с новой…

Первую, если спуститься на уровень «презренного металла», песню Алина у меня так и не купила. Она оформила по всем правилам моё авторство и своё исполнение. Фактически, «в долю» взяла и партнёрство оформила… Я даже первые роялти уже на свой счёт получать начал. И не сказал бы, что суммы там маленькие.

Так что, проигрыш закончился. Пора продолжать. Тем более, что до сегодняшнего дня, слов этой песни ещё никто не слышал. Сейчас — это самый первый, пробный прогон.

— '…А нищие правят бал. Они хотят, да не могут дать.

И все, что зовут они кровью — только вода…

Ах зачем, зачем мне эта земля. Зачем мне небо без ветра и птиц.

Я пущенная стрела. Прости…'

Глава 38

Коварные всё-таки существа — женщины. Особенно, если это женщины умные, спокойные и целеустремлённые. К такому выводу я пришёл, сидя на заднем сидении дорогой красной машины семейства Милютиных рядом с их старшей дочерью.

Эта машина везла нас в какое-то очень дорогое заведение, занимающееся пошивом одежды для очень солидных и богатых людей. Заведение, в которое просто так, с улицы, без определённых рекомендаций, не попасть.

Зачем она нас туда везла? Ответ тупой и логичный — за одеждой.

Да, забыл уточнить: в этом заведении шьют только на мужчин. Так что, не сложно догадаться, костюмчик требовался именно мне. Очень хороший и очень дорогой. А Алина является моим «пропуском» в данное волшебное место.

В чем же коварство женщин?

В том, что, если бы не она, этот костюм бы мне и вовсе бы не понадобился! Я б о нём даже и не подумал!

Однако, наверное, лучше будет начать с начала и идти по порядку.

Песня «Срела», одна из моих любимых песен, текст которой очень во многом отражает мою жизненную позицию — отсутствие сомнений, отсутствие колебаний, отсутствие чувства вины, прямое движение к поставленной цели с пробиванием и преодолением любых препятствий. Я решился её спеть и записать сам, со своего голоса. Решение не было лёгким. Как и его реализация. Тот, кто, когда-либо заставлял себя встать и выйти на публичное выступление, прекрасно меня в этом поймёт. Ведь, когда начинаешь петь, или даёшь почитать кому-то свою книгу, свои стихи, чувствуешь себя… уязвимым. Ты словно бы открываешься, опускаешь и отводишь от своего сердца щит, и оно начинает в груди дрожать и вибрировать. Солнечное сплетение леденеет, к горлу подступает колючий ком… и очень хочется врубить заднюю. Не петь, отобрать свой текст, заткнуть рот тому, кто, прочитав твою работу, уже открыл его, чтобы начать комментировать…

Это очень эмоционально сложно. В первые разы. Потом, как-то, постепенно, накал эмоций немного ослабевает. Чувствовать такие вещи начинаешь не так остро, берёшь себя в руки быстрее.

Так у меня было с моими книжками. Или нет. С книжками было не так. С книжками, я довольно быстро дошёл до парадоксальной вещи, некоторого наблюдения: что, тот из твоих непосредственных знакомых, кто только узнаёт о том, что ты пишешь, тут же очень хочет это твоё творчество почитать. Чем больше таишься и прячешь работы, тем больше и сильнее разгорается его интерес. Но, при этом, всего интереса только и хватает на то, чтобы посмотреть обложки и почитать названия книжек. Именно читать… мои книжки никто из моих родных, друзей, коллег или даже учеников, так и не стал. И уже не станет. Не хватает им на это терпения.

И именно поэтому, признаваться, что ты писатель — совершенно безопасно. Поохают, по удивляются и забьют… если только не упомянешь случайно, что там конкретно про них написано.

Пение… пение было для меня в новинку. Подойти к этому микрофону было ничуть не легче, чем первый раз войти в класс учителем. Сердце в груди трепыхалось, как бешеное. Ладони потели. Голос так и норовил отказать или сорваться. И тут ещё хорошо, что лично у меня его «юношеская ломка» успела закончиться ещё в прошлом году.

Но я заставил себя. Я спел. Тем более, что там петь-то? У Шклярского, чай не оперы. Он и сам-то какими-то серьёзными вокальными данными не отличается. И это, кстати, была одна из причин, почему я выбрал именно «Стрелу», а не какой-нибудь «Штиль» Арии или «Прогулки по воде» Бутусова. Именно из-за простоты и минимальных требований к мастерству исполнителя.

Я спел.

Один раз спел. Меня записали. Потом второй раз спел, чтобы записали ещё раз. Потом третий раз… И ещё много-много раз уже по маленьким кусочкам, отдельным фразам и даже нотам. Ну а что вы хотели? Это же студия — тут профессиональный звуковик работает, опытный и требовательный. Совершенно нетерпимый к любой даже самой малейшей лаже.

Вообще, процесс студийной записи песен оказался трудным, долгим и выматывающим. Никогда бы раньше об этом не подумал, когда слушал радио и смотрел «М-тиви». Мне всегда казалось, что это чуть ли не развлечение, легкотня… А оказалось, что очень даже серьёзный труд. И голос устаёт от нагрузки ничуть не меньше, чем руки, ноги или спина.

Утешали и давали сил не бросить этого занятия на середине пути воспоминания о размерах сумм роялти, которые приходили на мой счёт за прошлую песню. Они… да Дзен, каждая выплата была больше моего месячного содержания! Ради такой прибыли стоило и поработать, и переступить через свою стеснительность, и послушаться садиста-звуковика с его бесконечными придирками к